Не той стороною - [21]

— Я хочу сказать вам, что я согласен ехать куда хотите. Хожу на парах от горячки к настоящему делу. Кто другой поедет или нет, а я готов! Те, что задавались в клубе, большей частью все уже женаты и деятели… Один — районщик, другой — активист, без третьего никакая вода не сварится. Один я ни в райкоме секретарь, ни в войске барабанщик. Одна мать, да и та спекулянтка. Торгует чулками исподтиха, и никак не отучу ее, чтобы не возилась с краденым. Все ломовики и грузчики таскают ей добычу. Засыплется, так и я не отговорюсь перед райкомом потом. Говорите сразу, что мне делать, чтобы вы взяли меня с собой. У нас везде работа теперь есть только деятелям…

Стебун невольно обернулся. Заявление парня заставило его сделаться серьезным. Он всмотрелся в комсомольца и, минуту помедлив, остановился с сочувственным беспокойством.

— Ваша фамилия Ковалев? Где вы работаете, товарищ? Где живете?

— В типографии, фальцовщик… А живу на Калужской, у заставы.

— Давно в Комсомоле?

— В Комсомоле недавно. Но живу в одном доме с коммунистом, фельдшером из больницы, и у него напрактиковался политике. Субботники вместе устраивали когда-то. Клуб я помог ему организовать…

— Значит вы готовы ехать?.. Знаете, товарищ Ковалев, насчет поездки — это я сочинил. Хотел посмотреть, как ребята к этому отнесутся. Я и не был за границей. Я приехал с Украины, моя фамилия Стебун.

— Вы сочинили?

— Да.

— Так… И ни вы, ни кто иной не набирает для заграницы подпольщиков?

— Нет.

— Тогда так… Извините! Я думал — это серьезно. Жалко!

Комсомолец опешил.

Стебун взял его крепко за руку.

— Вы не сердитесь, товарищ Ковалев, наше знакомство еще нам пригодится. Ничего, что не поедете. Пока живите попрежнему и не отставайте от Комсомола. Что ваша мать отличается — это к вам не пристанет. Может быть, как-нибудь прижмете. А затем зайдите, если вам что нужно будет, ко мне, поговорим еще об этом. Может быть, в Москве придумаем работу еще благодарней всяких заграничных похожде-ний. Я теперь буду работать в Москве… Постарайтесь меня разыскать потом.

— Хорошо, до свидания!

— До свидания, товарищ Ковалев!

Стебун и комсомолец дружески расстались. Стебун зашагал быстрее. Через двадцать минут он был у здания ЦК.

* * *

Ни где-либо в общежитии, ни в комендатуре ЦК Стебуну ночевать не пришлось. У самого порога комендатуры он встретил сопроцессника по одному из своих дел перед царским судом и соратника по боям в гражданской войне — рабочего Александра Шаповала, только что приехавшего в Москву по хозяйственным делам с Северного Кавказа и подобно Стебуну пришедшего безрезультатно в комендатуру, чтобы получить ночовку.

Товарищи поздоровались, посмеялись над своим положением, а потом Шаповал предложил:

— Завтра устроимся где сможем днем, а сегодня делать нечего… Идем, переночуем на вокзале в теплушке у Кровенюка.

— А это кто такой?

— Га! Чудородная халява одна. Считает, что, не будь он командиром где-то на Дону, Деникин взял бы Москву. Приехал доказать здесь всем, что если его не ввести в Реввоенсовет республики, то при первой же вспышке контрреволюции нашему брату обязательно капут.

— Чудак! А откуда теплушка у него?

— Теплушка, брат, у него, говорит — своя! Забронировал себе еще с фронта для путешествий и расставаться не хочет. Главковерх прямо! Если ему не пог нравится, что пришли, выставим его под его собственный вагон и будем спать.

Делать было нечего. Стебун решил основаться пока в теплушке.

Кровенюк оказался безобидным, но надутым от воображения о собственных военных заслугах лоботрясом, в новеньком обмундировании.

Стебун завел теплушечное знакомство и критически насторожился. Кроме собственной теплушки у Крове-нюка пулемет. Эту угрозную цацку скороспелый командир, оказалось, везде, как цепного пса, возил с собой тоже как собственность. И обслуживал Крове-нюка вестовой, хитрый парнюга, видно, отлично обделывавший свои дела.

Стебун ограничился в первом разговоре с Кровеню-ком одною, двумя фразами официальных перемолвок, но услышал из отдельных сообщений бычковатого юноши об Одессе и о каком-то его сродстве с Дисс-маном. Тогда у него в уме мелькнуло что-то уже более определенное о личности нового знакомца. Стебун замкнулся. Кровенюку в этот день не повезло. Он был в Реввоенсовете, и там его кто-то окатил. Шаповалу Кровенюк излился:

— Я ехал в Военную академию… Узнал, что хотят поставить учение здесь. Явился в штаб, думаю, коммунисты — знатоки фронта нужны, а мне предлагают учиться у специалистов. Да еще, если не захочу, — говорят, что назначат завхозом на склад… Знаете, товарищ Шаповал, я это все переделаю посвоему.

Шаповал сделал вид, что придает этому обещанию значение не шуточное.

— Как же?

— Так. Я после конгресса поеду отсюда в Ростов, И меня там назначат куда-нибудь военкомом. Побуду здесь только, пока кончится конгресс.

Шаповал не думал, что с Кровенюком, как военкомом, ему придется тоже иметь дело, и снисходительно пожелал:

— Катайте!

Стебун скептически молчал. Он дождался, пока Кро-венюк вышел из теплушки ненадолго.

— Ты что, на Кавказе теперь? Женился? — спросил он приятеля.

— Почти на Кавказе. Хотел отдохнуть да попал из огня в полымя. Подымаю завод. Перетряхиваю организацию.