Не той стороною - [20]
Стебун побывал еще в двух-трех местах, но ночовки такой, где мог бы переночевать никого не стесняя, не нашел и перед вечером направился к Кердоде.
У Кердоды — квартира. В одной комнате спальня, в другой — заведение для явки знакомых с диваном, сейчас же отданным на прокат Стебуну, наконец в третьей — штабквартира для своих и чужих комсомольцев.
Кердода показался только для того, чтобы напиться чаю, а затем ушел куда-то заседать. Он, однако, своему домашнему молодняку успел изобразить, как обещал, Стебуна в качестве конспиратора-профессионала, по заданиям Коминтерна работающего где-то чуть ли не в Индии.
Стебун и не подозревал, что этой версии было придано серьезное значение, но о своем выступлении на комсомольском собрании сговорился.
Следующий день он начал опять с поисков комнаты. В губкоме его решили устроить в «Централе». Вечером Стебун разыскал коменданта «Централя», но после того, что узнал здесь о предоставлявшейся ему комнате, сам отказался от нее.
Непосредственно после разговора с Резцовой и Русаковым Стебун пошел в комсомольский клуб.
В клубе единственный вопрос собрания — международное положение и задачи Коминтерна. Стебун сделал доклад, а потом комсомольцы окружили его, и на несколько минут он оказался за столом с ребятами.
— Товарищ докладчик, вы приехали на конгресс Коминтерна?
— После конгресса поедете опять за границу?
— Скоро там рабочие устроят что-нибудь?
Десятка полтора клубных активистов-комсомольцев наседали на стол, подступали к Стебуну. Между ними были ребята Кердоды — Гаврик и Люба. Стебун понял, что небылой наговор о его появлении из заграничного подполья заинтриговал ребят и, подстегивая их на откровенность, решил с своей стороны испытать комсомольцев и немного помистифицировать их.
— Что ж заграница… — критически стал он «откровенничать», — я приехал не столько из-за конгресса, сколько за подкреплением… На подпольную деятельность там отваживается мало кто. А нелегальные ячейки необходимы везде. Сколько уже побегов нашим товарищам можно было бы устроить, будь хоть небольшие наши группы в подполье. Русские добровольцы работают, но их везде мало. Я приехал с намерением обязательно набрать туда побольше дельных товарищей. Вот если есть у кого охота под носом у буржуазии натворить делов поболыпевистски, заходите ко мне, поговорим…
Русапетый юноша вхутемасовец, сдавленный с одной стороны Гавриком, а с другой — комсомольским районщиком в пенснэ и с папкой — Чуниным, почти влез на стол, порываясь высказаться, и увлеченно сблажил:
— Вот бы мне поехать!
Лобастой головой закрыл от глаз Стебуна половину помещения.
— Что ж, поедемте, если надеетесь на себя! — предложил Стебун.
— Поедет — кто? Яшка Зверев? Не трепись, бузило!
Сразу несколько друзей вцепились в большеголового вхутемасовца, и он оказался на полу.
Как-то остолбенело застыл взглядом и на вскипевших товарищах и на Стебуне растрепанный, в большом, почти до пяток, расстегнутом пальто типографский фальцовщик Ковалев.
Ковалев полуиронически оглядывал шумевших товарищей, а про-себя что-то зверски соображал и только ворочал из стороны в сторону выжидательно головой.
С обоих боков Стебуна на стол сразу выдвинулись серьезно-строгая, доверчивая простушка Люба и проказливая, с чортиками насмешки в глазах, телефонистка из райкома, подруга Любы, Рита Кольцова.
— Вася Чунин поедет! Вася Чунин поедет! — взвизгнули они одновременно, подстрекая того, кто, по их мнению, должен был проявить первенство в героизме.
— Езжайте, если вам не терпится! Что вы посылаете других! — рассердился районщик. — Это делается не с бухты-барахты, а мобилизации на то существуют.
— То мобилизация, а это добровольно: идет, кто хочет!
— Ну, и пойдет, кто хочет. Я в райкоме скажу об этом прежде…
Комсомольцы разгорелись.
Кое-кто из них, несомненно, про себя решил поговорить со Стебуном всерьез о своем согласии, но каждому хотелось прежде пощипать в словесной схватке своих внешне более малодушных товарищей и похвастать собственной скороспелой отвагой.
Достаточно Стебуну было бы только упрекнуть ребят за колебание, и большинство их, бросив споры, пошли бы, куда он им предложил.
Стебун посветлел. Разболтавшиеся внутри, как в барабане, булыжники душевных встрясок отлегли от сердца. Он не стал вмешиваться в спор, с сочувственной усмешкой поднялся, сказал: «Пока до свидания!» — и вышел.
Он решил итти в комендатуру ЦК добыть себе там ордер на ночовку в любом общежитии или переночевать в самой комендантской дежурке. Еще раз мешать Кердоде отдыхать дома он не хотел. Сговориться с кем-нибудь из других московских товарищей за день ему не удалось.
Он вышел на улицу и, тулясь к стенам домов, зашагал к Воздвиженке. Тотчас же он услышал, что его сзади кто-то догоняет и кличет:
— Товарищ! Товарищ!
Стебун стал и оглянулся. К нему спешил сигавший в болтающемся пальто фальцовщик Ковалев.
— Я хочу поговорить с вами.
— Пожалуйста! Пойдемте.
Ковалев сунулся козырьком кепи в плечо Стебуну. Черный лохмот его тени, фантастически трепыхаясь, прыгнул из-под ног на дома, захлестнув на окнах световые блики фонарей.
Он заспешил объясняться:
1878 год. Россия воюет с Турцией. На Балканах идут сражения, но не менее яростные битвы идут на дипломатическом поле. Один из главных участников этих битв со стороны России — граф Николай Павлович Игнатьев, и он — не совсем кабинетный дипломат. Он путешествует вместе с русской армией, чтобы говорить с турками от имени своего императора сразу же, как смолкнут пушки. Его жизни угрожает турецкая агентура и суровая балканская зима. Его замыслы могут нарушиться подковёрными играми других участников дипломатической войны, ведь даже те, кто играет на одной стороне, иногда мешают друг другу, но Сан-Стефанский договор, ставший огромной заслугой Игнатьева и триумфом России, будет подписан!
В новой книге известного режиссера Игоря Талалаевского три невероятные женщины "времен минувших" – Лу Андреас-Саломе, Нина Петровская, Лиля Брик – переворачивают наши представления о границах дозволенного. Страсть и бунт взыскующего женского эго! Как духи спиритического сеанса три фурии восстают в дневниках и письмах, мемуарах современников, вовлекая нас в извечную борьбу Эроса и Танатоса. Среди героев романов – Ницше, Рильке, Фрейд, Бальмонт, Белый, Брюсов, Ходасевич, Маяковский, Шкловский, Арагон и множество других знаковых фигур XIX–XX веков, волею судеб попавших в сети их магического влияния.
Роман итальянского писателя и поэта Роберто Пацци посвящен последним дням жизни Николая II и его семьи, проведенным в доме Ипатьева в Екатеринбурге. Параллельно этой сюжетной линии развивается и другая – через Сибирь идет на помощь царю верный ему Преображенский полк. Книга лишь частично опирается на реальные события.
В книге рассказывается о трагической судьбе Лыжного егерского батальона, состоявшего из норвежских фронтовых бойцов и сражавшегося во время Второй мировой войны в Карелии на стороне немцев и финнов. Профессор истории Бергенского университета Стейн Угельвик Ларсен подробно описывает последнее сражение на двух опорных пунктах – высотах Капролат и Хассельман, – в ходе которого советские войска в июне 1944 года разгромили норвежский батальон. Материал для книги профессор Ларсен берет из архивов, воспоминаний и рассказов переживших войну фронтовых бойцов.
Аббат Готлиб-Иоганн фон Розенау, один из виднейших архитекторов Священной Римской империи, в 1157 году по указу императора Фридриха Барбароссы отправился на Русь строить храмы. По дороге его ждало множество опасных приключений. Когда же он приступил к работе, выяснилось, что его миссия была прикрытием грандиозной фальсификации, подготовленной орденом тамплиеров в целях усиления влияния на Руси католической церкви. Обо всем этом стало известно из писем аббата, найденных в Венской библиотеке. Исторический роман профессора, доктора архитектуры С.
Рассказ посвящён скромным талантливым труженикам аэрокосмической отрасли. Про каждого хочется сказать: "Светлая голова и руки золотые". Они – самое большое достояние России. Ни за какие деньги не купить таких специалистов ни в одной стране мира.