Не торопись сжигать мосты - [38]

Марвин допил вино, оставил на столе десятифунтовую бумажку и вышел. Уже на улице ему пришло в голову, что десять фунтов слишком много за бокал вина. Еще подумает, что я считаю ее шлюхой. Он уже хотел вернуться и исправить ошибку, но в последний момент решил, что это будет уж совсем глупо. Спешить было некуда. Дождь почти перестал, и Марвин шел неспешно, любуясь городом и наслаждаясь воспоминаниями о проведенных рядом с ней минутах. Никогда в жизни он не испытывал того, что можно было бы назвать одержимостью, но понимал, что наконец-то познал страсть. Думая только о ней, он стал рассеянным, невнимательным, несобранным, а в разговоре иногда, начав предложение, не мог его закончить. Это сказывалось на работе. Коллеги обращали внимание, задавали вопросы, бросали сочувственные взгляды. По большому счету ему было наплевать. Он прожил без любви всю жизнь и теперь собирался наслаждаться обретенным счастьем до самого конца.

Марвин поужинал в пабе на углу и, углубившись в газету, даже забыл на несколько минут о ней. Но через какое-то время она опять возникла в мыслях, как полюбившаяся мелодия, которая снова и снова прокручивается в голове, даже если ее долго не слышишь. Он представил ее в постели – с раскрытыми, жаждущими наслаждения губами и закрытыми глазами. Глупые, беспочвенные фантазии уносили его все дальше: свадебная церемония в сельской церкви, коттедж, дети… Пустые, нелепые мечты, но он не спешил их прогонять. Любовь вцепилась в него мертвой хваткой, но, к сожалению, она была не из тех, кто мечтает о браке. Она хотела другой жизни и тщательно оберегала свою свободу – как интеллектуальную, так и сексуальную. Марвин знал, что стоит завести речь о браке – и она тут же сбежит от него.

Дорога привела его на тихие улочки южного Кенсингтона. Здесь у него была уютная квартира на первом этаже. Он принял душ, переоделся и прилег с книгой на диван. Ждать, мечтать и терзаться.

Она пришла около десяти, открыв дверь собственным ключом. Проскользнула в прихожую, разулась и, расстегивая на ходу блузку, приблизилась к нему.

– Мы должны сделать это завтра.

– Ты уверена? – Он схватил ее за руку и притянул к себе. – А если я ошибся? Если там ничего нет?

– Давай не будем настраиваться на худшее. – Она позволила ему стащить с нее блузку. – Ждать больше нельзя – Шон не позволит.

– Знаю. – При мысли о Шоне и его головорезах Марвину стало не по себе. Он не отличался особенной смелостью и никогда бы не рискнул вести игры за спиной шефа, но она заставляла презреть опасность. Ради нее он был готов на все.

12

– А у тебя здесь очень даже неплохо, – говорила Сью Кокс оглядывая небольшую, но уютную комнату Шеннон. – Как уживаетесь втроем?

– Сама удивляюсь. Мы все такие разные, но, поверишь ли, еще ни разу не ссорились.

– Даже из-за того архивариуса? – усмехнулась Сью. – Ты говорила, что он очень даже ничего себе.

Шеннон отвернулась, что не укрылось от внимания подруги.

– Эй, что такое? Уж не проскочила ли искорка? – Она похлопала ладонью по дивану. – Так-так, садись и все рассказывай.

Шеннон вздохнула, но все же села.

– Рассказывать особенно нечего. Парень действительно приятный, и мы с ним неплохо поговорили… о всяком, ничего такого.

– Ничего такого? А по-моему, ты уже втрескалась в него по уши! – безапелляционно заявила Сью. – И, между прочим, правильно сделала. Сколько можно страдать да себя корить. Что Марти разбился, твоей вины нет.

– А вот родители Марти считают по-другому. Знаешь, я звонила его матери перед Рождеством, так она даже разговаривать со мной не стала.

– Родители – особый случай, их понять можно, а вот тебе себя хоронить рановато. – Выдав такую сентенцию, Сью ненадолго замолчала, откусила кусочек медового пирожного, запила его чаем и похлопала Шеннон по плечу. Меня только одно смущает – его профессия. Где он работает?

– Хотела бы я знать…

– Что ты имеешь в виду? – насторожилась Сью.

Шеннон вздохнула.

– Понимаешь, что-то здесь не сходится. Архивариус – это ведь почти то же самое, что и библиотекарь. Но Гордон в этой области плывет. Он даже в простейших терминах путается. А еще…

– Что?

– Видишь ли, он называет себя Гордоном Пейджем, а такого человека нет вовсе.

– То есть как?

– Нет, Гордоны Пейджи в Лондоне есть. Их даже очень немало. Но они все другие.

– Так ты подозреваешь, что он мошенник? – прошептала Сью. – Так надо выяснить.

– Как?! – всплеснула руками Шеннон. – То есть, конечно, выяснить можно. Но, представь, в каком я буду положении, если он самый настоящий Гордон Пейдж, архивариус. А обращаться ведь нужно в полицию.

– Не факт. Выяснить, кто он такой, можно и другими путями. Нанять частного сыщика. Или самим проследить. Или обратиться к поверенному миссис Кэвендиш. А проверить надо. Чтобы не думалось.

– Наверное, – с сомнением протянула Шеннон. – Только ведь…

– Предоставь это дело мне, – успокоила подругу Сью. – У моего Фрэнки несколько дней свободных, и он уже совсем измаялся от безделья. Когда этот твой архивариус здесь будет?

Шеннон покраснела.

– Вообще-то мы собрались сходить завтра в кино.

– В кино? Прекрасно! Великолепно! Ты знакомишься с человеком, который вполне может быть маньяком, серийным убийцей или похитителем, и даже собираешься с ним в кино! Поразительная слепота!