Не только память - [19]
Я вспомнил о нашем разговоре на берегу водохранилища не для красного словца. И люди, которые работали здесь, не говорили о любви. Они работали. Они работали для Бирмы, потому что любят свою страну. И ни черта без этой любви не получалось бы…
Еще только семь утра. Директор гидросистемы спит, и мы не сможем дождаться его. Я фотографирую лодки у берега, воду — много воды, канал, уходящий на десятки километров, и арыки, разбегающиеся от него, рисовые поля, которых здесь не было раньше.
Мы едем дальше.
ХРАМЫ НАД РЕКОЙ
Мы провели в Пагане сутки. Больше не было времени. И глава эта что-то вроде лирического отступления. Рассказ о том месте, где берет начало Бирма, рассказ в основном о прошлом, но о прошлом, которое много значит для настоящего. У Бирмы долго пытались отнять ее прошлое, свести его на нет. Мы знаем и о соборе Нотр Дам, и о Парфеноне, но ничего или очень мало знаем о Пагане. В Паган нам надо попасть обязательно. Ведь совсем недавно генерал Не Вин в одном из выступлений сказал, что бирманские студенты знакомы с Наполеоном, а имя Анораты им неизвестно. И как бы ни было занято бирманское правительство, сегодня находятся и деньги, и возможности для того, чтобы с Аноратой, со славным Паганом ближе познакомились студенты и школьники, чтобы и бирманские ученые могли проводить там экспедиции и раскопки: люди должны знать о прошлом, гордиться им — это помогает строить будущее.
Звезды висели низко и густо. Срываясь с неба, они звонко разбивались о крышу «Волги». Фары высвечивали на обочинах пышные букеты бамбука и витые мышцы кактусов. Порой из-за кактусов выглядывала белым привидением пагода или черная — чернее ночи — стена монастыря. Дорога была разбитой, неровной, но неровности эти скрывались под толстым слоем пыли. Колеса машины нащупывали выбоины, и ослепительное театральное небо заваливалось набок, швыряя о ветви дубль-ве Кассиопеи.
За последние двадцать миль не встретилось ни единого огонька, не донеслось ни голоса. Только раз где-то пролаяла собака да заверещала ящерица и смолкла за шумом мотора.
Я так и не увидал этой дороги днем. Вернее всего, она такая же, как другие бирманские дороги. Те же деревни, монастыри и рощи пальм. Но ничто не могло побороть ее ночной таинственности. Может, это объяснялось тем, что она вела к Пагану и поэтому должна была быть необыкновенной.
Потом, через час или два, дорога кончилась. За окном, закрывая звезды, проплыла, покачиваясь на ухабах, темная громада. Еще одна. Машина неуверенно остановилась у развилки, и громады перестали качаться. Это был Паган.
Через десять минут я вышел на веранду гостиницы и долго стоял, стараясь угадать знакомые по описаниям силуэты. Но Татбипью (а может, это Ананда?) растворялся в звездах и черных ветках. Было тихо. Стояла совершенно бездонная тишина, ненастоящая, сказочная, населенная духами-натами и обретающей непрочную плоть памятью этой бесконечно древней земли.
Геродот знал семь чудес света. Только семь. Человечество тогда было молодо, и знания древних греков не распространялись за пределы их тесного мира. С тех пор люди создали много такого, о чем греки не могли и мечтать, но все созданные людьми чудеса почему-то называются восьмыми. Великая китайская стена — восьмое чудо света, Тадж Махал — восьмое чудо света, Колизей в Риме — восьмое чудо света. Паган — тоже восьмое.
Мало кто слышал о Пагане за пределами Бирмы, сравнительно мало людей побывало там. И меньше всего повинны в этом бирманцы. Причин несколько. И то, что Бирма долгие годы лежала в стороне от основных торговых путей, и то, что даже в Бирме Паган не так уж легко достижим — он в стороне от больших дорог, на берегу Иравади, к нему не ведут ни железнодорожные пути, ни шоссе, а на недавно построенном аэродроме — большой поляне, огражденной штакетником, пожилая «Дакота» приземляется раз в неделю. Главное же, конечно, в том, что Бирма до 1948 года была английской колонией, а британцы культуре и истории Бирмы не уделяли особого внимания.
Но Паган не покрывали непроходимые джунгли, как случилось с храмами Ангкора и пирамидами майя, его не засыпали пески пустыни, как Хорезм или Хара Хото. Уже семьсот лет, как Паган перестал быть Паганом — столицей Бирмы, но он — самое чтимое в стране место, и со слов «Это случилось в Пагане» начинается почти каждая бирманская сказка.
Паган сегодня, если говорить упрощенно, — это несколько тысяч пагод и храмов, протянувшихся на двадцать километров над Иравади. Паган в прошлом — первая столица объединенной Бирмы, просуществовавшая четверть тысячелетия. Как видите, не совсем обычное чудо света. Не храм, не пирамида, не статуя — целый город, весьма внушительный даже по нынешним масштабам.
Ночь в Пагане оказалась похожей на полузабытую, оставленную в детстве ночь перед Новым годом, когда надо заснуть пораньше, чтобы пораньше проснуться, а никак не удается заснуть. Утром будет елка, подарки, и спешишь спать, чтобы скорее наступил праздник. Даже во сне не покидает ощущение праздничности, которое острее всего в часы, предшествующие празднику, когда его дыхание так близко, что начинают шевелиться занавески в комнате и можно протянуть руку и дотронуться до него.
