Не так давно - [80]
Следом за бабушкой Тонкой пришли ее снохи: Донка — мать Ценки и Сингилия — мать Райчо Николова. Донка была небольшого роста и немного помоложе своей золовки. В селе она слыла кроткой женщиной. Тем более не было никаких причин Сингилии ссориться с нею. Про Сингилию же люди не напрасно говорили, что она от злости худа как палка. Прежде золовки все выискивали из-за чего бы поссориться, в доме их вечно стоял шум от перебранок, но теперь борьба, в которой принимала участие вся их семья, сделала обеих женщин сдержаннее и уступчивее по отношению друг к другу. Едва войдя в кошару, они принялись нас благодарить за то, что мы разрушили сыроварню, называли нас освободителями и заявили, что готовы ради нас взяться за самое рискованное дело.
Когда приблизился час обеда, в село приехал автомобиль. Мы услышали радостные восклицания и смех, после чего в доме бабушки Тонки наступило большое оживление. Прибыли ее сыновья — Никола и Борис, оба они работали в Софии. Еще от ворот почуяли они запах вареной курицы и пирога и дивились, откуда и как жены узнали об их приезде. Но поскольку за хорошую еду никто еще никогда не сердился, они выразили благодарность своим любезным супругам.
— А мы вовсе не для вас готовили, — заявила Донка. — У нас другие гости.
Муж ее, Борис, сразу надулся, глаза засверкали, словно у лисицы, подстерегающей добычу. Он замигал и ревниво спросил:
— Что ж это за гости?
— Партизаны, — сказала Донка.
Братья переглянулись, словно хотели сказать, что лучше вернуться в Софию, чем подвергать себя риску.
Жены выслушали не одно ругательство по своему адресу. Когда же бабушка Тонка увидела, что страх ее сыновей переходит всякие границы, она сердито отчитала их.
— Как вам не стыдно! Разве можно бранить их за то, что они приготовили обед для наших спасителей. Вы не знаете, как мы тут мучились. А лучше спросили б нас, как мы живем. Эти люди нам помогли освободиться от реквизиций. Теперь мы не отдаем ни молока, ни масла, ни шерсти. Ступайте в чулан да поглядите, сколько напасли мы масла, брынзы. Да для них и телка не жаль зарезать, не то что курицу. А если вас страх берет — ступайте, скатертью вам дорога!
И бабушка Тонка указала сыновьям на дверь.
Смелые и правдивые слова старой женщины укротили разъяренных мужчин. Братья поуспокоились, смягчились.
— Где они? — спросил у матери Борис.
— В сарае.
— Сколько их?
— Пойдешь и увидишь.
— А наш среди них?
— Да. Он у них главный.
— Доведете до того, что дом сожгут, как пить дать, — сказал Никола. — Только бы глаза наши не видели, как вы тогда запляшете.
Пришла пора обедать, и мы начали поглядывать в оконце сарая. Каждый из нас предвкушал удовольствие от любимого яства — один ждал пирога, другой — мамалыги, третий — наваристого куриного супу. Я, например, был за куриный суп. Аппетит наш усилился еще больше, когда до нашего обоняния дошли соблазнительные запахи приправ. Но тут в дверях показались все чада и домочадцы бабушки Тонки. Никола и Борис, прежде чем войти в сарай, снова заколебались, однако, встретив наш укоризненный взгляд, нерешительно перешагнули порог и по очереди поздоровались с нами за руку.
Они сразу же пошли в наступление.
— Ну, до каких пор вы намерены прятаться по углам и подвергать нас риску? — спросил Борис.
— Пока не разгромим врага!
— Вы спятили! Да как вам осилить стотысячную полицию и армию?
— Осилим. Ты не думай, что нас только и всего, сколько ты видишь. Нас тоже целая армия!
— Лучше вовремя сдаться. Все равно вас всех перебьют, — вдруг заявил Борис. — Да разве можно против всего государства бороться? Чего вы добились пока? Ничего! Кроме того, что выслали ваших родных. Из-за вас когда-нибудь и мой дом сгорит.
— У тебя нет здесь дома, — оборвала его бабушка Тонка. — Дом мой. И как не совестно говорить такие глупости? Скажу тебе прямо: мне стыдно, что я родила и вырастила таких трусливых сыновей.
— Папа, — заговорила вдруг маленькая Ценка, — раньше я тоже боялась партизан. А когда поняла, какие это хорошие люди, сама позвала, их к нам в дом.
Отец ее весь затрясся, губы его искривились от злости. Он не мог даже допустить, что и его маленькая дочка связана с партизанами и что этот птенец учит его, взрослого мужчину.
— Молчи, записюха, а то как стукну тебя, так сразу же вылетишь отсюда!
Теперь уж я не сдержался и перешел в наступление.
— Зачем угрожаешь ребенку? Хорош отец! Вместо того, чтобы взять ружье и пойти бороться, ты взялся нас запугивать властями. Если ты трясешься за свою шкуру — скажи, и мы уйдем, а если тебе жаль обеда — тоже скажи: мы обойдемся и без обеда — мы привыкли и к голоду и к холоду. Но помни, придет время, когда ты не осмелишься смотреть нам в глаза.
— Борис! — крикнула бабушка Тонка. — Замолчи! Заткнись! Будь я проклята, что родила тебя, болтуна такого! Если ты против этих людей, ступай прочь из моего дома! Горевать по тебе не стану!
Все это время Никола молчал. Видно, он нам симпатизировал и потому иначе смотрел на вещи. Сингилия и Донка тоже молчали, но их молчание сопровождалось выразительной мимикой, означавшей, что нам пора начать жестокую войну против их мужей, чтобы одолеть их страх.
Граф Савва Лукич Рагузинский незаслуженно забыт нашими современниками. А между тем он был одним из ближайших сподвижников Петра Великого: дипломат, разведчик, экономист, талантливый предприниматель очень много сделал для России и для Санкт-Петербурга в частности.Его настоящее имя – Сава Владиславич. Православный серб, родившийся в 1660 (или 1668) году, он в конце XVII века был вынужден вместе с семьей бежать от турецких янычар в Дубровник (отсюда и его псевдоним – Рагузинский, ибо Дубровник в то время звался Рагузой)
Лев Львович Регельсон – фигура в некотором смысле легендарная вот в каком отношении. Его книга «Трагедия Русской церкви», впервые вышедшая в середине 70-х годов XX века, долго оставалась главным источником знаний всех православных в России об их собственной истории в 20–30-е годы. Книга «Трагедия Русской церкви» охватывает период как раз с революции и до конца Второй мировой войны, когда Русская православная церковь была приближена к сталинскому престолу.
Пролетариат России, под руководством большевистской партии, во главе с ее гениальным вождем великим Лениным в октябре 1917 года совершил героический подвиг, освободив от эксплуатации и гнета капитала весь многонациональный народ нашей Родины. Взоры трудящихся устремляются к героической эпопее Октябрьской революции, к славным делам ее участников.Наряду с документами, ценным историческим материалом являются воспоминания старых большевиков. Они раскрывают конкретные, очень важные детали прошлого, наполняют нашу историческую литературу горячим дыханием эпохи, духом живой жизни, способствуют более обстоятельному и глубокому изучению героической борьбы Коммунистической партии за интересы народа.В настоящий сборник вошли воспоминания активных участников Октябрьского вооруженного восстания в Петрограде.
Написанная на основе ранее неизвестных и непубликовавшихся материалов, эта книга — первая научная биография Н. А. Васильева (1880—1940), профессора Казанского университета, ученого-мыслителя, интересы которого простирались от поэзии до логики и математики. Рассматривается путь ученого к «воображаемой логике» и органическая связь его логических изысканий с исследованиями по психологии, философии, этике.Книга рассчитана на читателей, интересующихся развитием науки.
В основе автобиографической повести «Я твой бессменный арестант» — воспоминания Ильи Полякова о пребывании вместе с братом (1940 года рождения) и сестрой (1939 года рождения) в 1946–1948 годах в Детском приемнике-распределителе (ДПР) города Луги Ленинградской области после того, как их родители были посажены в тюрьму.Как очевидец и участник автор воссоздал тот мир с его идеологией, криминальной структурой, подлинной языковой культурой, мелодиями и песнями, сделав все возможное, чтобы повествование представляло правдивое и бескомпромиссное художественное изображение жизни ДПР.
В предлагаемой вниманию читателей книге собраны очерки и краткие биографические справки о писателях, связанных своим рождением, жизнью или отдельными произведениями с дореволюционным и советским Зауральем.