Не так давно - [62]
«Вот тебе и на! — сказал я себе, — ну, и неприятность! А вдруг с нею что случится — ведь она беременна — как будет истолковано такое происшествие ее родными и односельчанами?»
Я отошел немного в сторону, подождал, пока кто-нибудь войдет в комнату.
На крик невестки вбежала мать Милора, бабушка Стана, его отец, брат и сестра. Поднялась суматоха. Все кричали, охали, спрашивали друг друга, что случилось. Я испугался, что на их крик сбежится пол-села. Тогда я попытался их успокоить, но занявшись снохой, которая билась на полу, никто не глядел на окно. Наконец мне удалось привлечь внимание Арсо — брата Милора, — и я ему объяснил, что она испугалась меня. Арсо рассердился на малодушие невестки, плеснул ей в лицо холодной водой. Она пришла в себя.
— Дуреха, ты что ж своего человека боишься! Баба — она и есть баба! — сердито сказал Арсо.
Придя в себя и сообразив в чем дело, молодая женщина расплакалась от стыда.
Арсо вышел ко мне во двор, утихомирил собак, которые подняли лай, и привел к себе в комнату. Разговор наш затянулся до полуночи.
Услышав, что Милор вернулся домой, мы решили над ним подшутить. Я спрятался за дверью, а Арсо вышел в коридор встретить брата.
— Где ты был?
— Будто сам не знаешь. Караулил, когда придет Шлавчо.
— Ну и как?
— Караулил что надо, — где я караулю там и цыпленок не прошмыгнет!
— Цыпленок может и не прошмыгнет, а вот Славчо прошмыгнул.
— Как могу, так и караулю, — огрызнулся Милор, — а коли думаешь, что у тебя это получится лучше, — ступай, ищи его сам!
— Искать нет никакой необходимости, он и сам пришел, — иронически заметил Арсо.
— Кто пришел — Шлаво? Что ты мелешь! Ты, братец, со мной шутки не шути.
— Какие шутки? Вон он — в моей комнате.
Милор отворил дверь, остановился на пороге, недоверчиво огляделся. Увидев меня, кинулся ко мне.
— Ну и недотепа я — ищу волка в лесу, а он у меня в доме, — смущенно заговорил он.
— Вот так всегда бывает, когда человек сторожить не умеет, — продолжал шутливо Арсо.
Милор весь залился краской от стыда. Ему было особенно досадно, что именно ему выпало сегодня охранять село от партизан.
Оба брата — и Арсо, и Милор — не были членами партии, но всегда прислушивались к нам и поддерживали коммунистов.
В той же махале жил молодой парень Иван Миланов, сочинявший не бог весть какие стишки. Ему не нравилась его фамилия — казалась ему слишком обыкновенной, и он избрал себе более поэтичную: «Балканский». Трудно сказать, что вдохновляло здешних молодых парней на поэтическое творчество: то ли вода, которой в Слишовцах была нехватка, то ли каменистые осыпи, которых там было в избытке. Но факт остается фактом: поэты росли тут как грибы. Вслед за Благоем и Пеко появился Крунин, и вслед за Круниным — Элин, вслед за Элином — Дражо, Тилилейский, Гранитов, Вазов, Балканский и другие. Характерно, что некоторые из этих поэтов воспевали не труд, не борьбу и веру в победу, а меланхолию и проистекающие из нее безысходность и смерть. Представители «мировой скорби» в Слишовцах вертелись в заколдованном кругу своих переживаний, чем окончательно убили уважение к себе у односельчан.
Однажды вечером, когда мы со Стефаном снова собрались в Софию, мы решили испытать храбрость Балканского, предложив ему стать партизаном. Не обращая внимания на проливной дождь, мы потихоньку приближались к его дому, перемахнув не через одну ограду на своем пути. Собаки нас словно бы и не замечали — они, наверное, свернувшись в комок, попрятались под навесами.
Наконец, мы уже под окном его дома. Оно находилось на уровне наших голов, и через мокрые стекла мы видели только силуэты Ивана, его матери и невестки. Невестка была дочерью попа, женой старшего брата Балканского — Цвятко, который работал в Софии. Мы со Стефаном долго обсуждали, как нам поступить, чтобы не повторилось неприятной истории, какая вышла с молодухой Милора. Но нам не оставалось ничего другого, как постучать в освещенное окно. Тут обстановка была несколько благоприятнее: присутствие Балканского должно было придать смелости женщинам.
Как только мы постучались, к окну подошла невестка. Хотя она не могла нас узнать, — она тут же завопила и расплакалась. Заголосила следом за ней и свекровь, а Балканский куда-то исчез.
— Что с тобой, чего ты ревешь? — спросил я поповскую дочь.
Она не ответила и продолжала громко выть, так что ее могли услышать бог знает где.
— Ну, чего ты ревешь? — со злостью повторил я. — Не узнаешь меня?
— Кто ты?
— Свой. Я — Славчо.
Вместо того, чтобы успокоиться она завыла еще сильнее.
— Ой-ой, ой-ой-ой, боже…
— Да она спятила — сказал Стефан. — Услышат не только соседи, а все село. Лучше идем отсюда.
Я не согласился. Это значило отступить перед хитрой бабой, которая хотела таким образом прогнать нас, и я решил делать то же, что и она. Я забрался на цоколь стены, ухватился за оконную раму и принялся изо всех сил голосить: «ой-ой, ой-ой-ой», так же, как это делала она несколько секунд назад. Вдруг поповская дочь замолкла и, прижавшись головой к оконному стеклу, сказала умоляюще:
— Замолчите, а то соседи услышат.
— Пускай слышат, — сказал я. — Какого черта ты выла?
Написанная на основе ранее неизвестных и непубликовавшихся материалов, эта книга — первая научная биография Н. А. Васильева (1880—1940), профессора Казанского университета, ученого-мыслителя, интересы которого простирались от поэзии до логики и математики. Рассматривается путь ученого к «воображаемой логике» и органическая связь его логических изысканий с исследованиями по психологии, философии, этике.Книга рассчитана на читателей, интересующихся развитием науки.
В основе автобиографической повести «Я твой бессменный арестант» — воспоминания Ильи Полякова о пребывании вместе с братом (1940 года рождения) и сестрой (1939 года рождения) в 1946–1948 годах в Детском приемнике-распределителе (ДПР) города Луги Ленинградской области после того, как их родители были посажены в тюрьму.Как очевидец и участник автор воссоздал тот мир с его идеологией, криминальной структурой, подлинной языковой культурой, мелодиями и песнями, сделав все возможное, чтобы повествование представляло правдивое и бескомпромиссное художественное изображение жизни ДПР.
«…Желание рассказать о моих предках, о земляках, даже не желание, а надобность написать книгу воспоминаний возникло у меня давно. Однако принять решение и начать творческие действия, всегда оттягивала, сформированная годами черта характера подходить к любому делу с большой ответственностью…».
В предлагаемой вниманию читателей книге собраны очерки и краткие биографические справки о писателях, связанных своим рождением, жизнью или отдельными произведениями с дореволюционным и советским Зауральем.
К концу XV века западные авторы посвятили Русскому государству полтора десятка сочинений. По меркам того времени, немало, но сведения в них содержались скудные и зачастую вымышленные. Именно тогда возникли «черные мифы» о России: о беспросветном пьянстве, лени и варварстве.Какие еще мифы придумали иностранцы о Русском государстве периода правления Ивана III Васильевича и Василия III? Где авторы в своих творениях допустили случайные ошибки, а где сознательную ложь? Вся «правда» о нашей стране второй половины XV века.
Джейн Фонда (р. 1937) – американская актриса, дважды лауреат премии “Оскар”, продюсер, общественная активистка и филантроп – в роли автора мемуаров не менее убедительна, чем в своих звездных ролях. Она пишет о себе так, как играет, – правдиво, бесстрашно, достигая невиданных психологических глубин и эмоционального накала. Она возвращает нас в эру великого голливудского кино 60–70-х годов. Для нескольких поколений ее имя стало символом свободной, думающей, ищущей Америки, стремящейся к более справедливому, разумному и счастливому миру.