Не так давно - [59]
— Согласен, — подтвердил лесник.
— Хорошо. Вот второе наше требование: передашь старосте и сборщику налогов от имени десяти партизан, что если они не прекратят реквизиции, то будут наказаны самым строгим образом. Вот и все, что мы от тебя требуем. Желательно, чтоб о нашем поручении старосте и сборщику стало известно всему селу.
— Все выполню, — пообещал лесник и, попрощавшись, побежал вниз по круто спускающейся поляне.
Даже когда мы его отпустили, он все еще не верил, что доберется живым до дому. Он бежал с несвойственной для его пятидесяти лет резвостью, не раз падал на крутом травянистом склоне, пугливо озирался, осторожно поднимался на ноги и снова бежал, чтоб поскорее скрыться в зарослях кустарников.
— А что если мы ему вдогонку пульнем в воздух?
— Он умрет от страха, ты же видел, какой он храбрец.
Когда лесник скрылся из виду, мы тоже отправились в путь. Пришли к тете Божане. Когда мы рассказали ей про лесника Симо, она подошла к нам, ласково потрепала нас за вихры и сказала:
— Дай вам бог здоровья, ребята! Сами увидите, как вас будет благословлять народ!
Нам очень хотелось знать, что говорят про нас власти и что — народ. Но кто мог нас теперь об этом осведомить? Появляться в Слишовцах после ареста Владо было рискованно, в Ранилуге — тоже. Теперь безопаснее всего было отсиживаться у Гюро Симова.
Мы дали тете Божане пароль, условились о знаке, по которому она будет распознавать, когда мы в лагере в ближнем лесу, сожгли тетрадку лесника с актами и на заре перебрались в кошару Гюро Симова.
Как всегда, и в это утро первым пришел в кошару бай Гюро. Он остановился в дверях, усы его растянулись и на лице сверкнула довольная улыбка. Он улыбался так, когда на душе у него было хорошо.
— Что произошло, бай Гюро? Рассказывай скорей! — насели на него мы со Стефаном, не успев еще поздороваться как следует.
Мы словно предчувствовали, что до него дошла новость о вчерашнем происшествии.
— Как что?! Ведь это вы вчера поймали лесника из Ярловцев?
— Неважно кто, рассказывай, что говорят люди!
Бай Гюро присел на пороге и рассказал нам все, что слышал, и это от начала до конца было все то, что мы наказали сделать леснику. Правда, было еще и кое-что сверх того. Бай Симо допустил небольшое преувеличение. Чтобы надежнее обезопасить себя, он сказал, что когда его ловили, он успел насчитать около двадцати партизан. Все остальное он передал точно.
— От кого ты это слышал, бай Гюро?
— От сборщика налогов. Утром он заезжал к нам в село. И первым делом, как только зашел в кофейню, принялся рассказывать про Симо.
Когда мы услышали, что сборщик налогов в Бохове, у нас даже глаза загорелись, но скоро пришлось разочароваться — оказывается речь шла не о Цоньо Йорданове, а о его помощнике.
После истории с лесником люди ждали, когда наступит черед Тричко Тричкова и Цоньо Йорданова. По селам пошли гулять слухи и самые разные предсказания.
Хотя перед людьми оба они выставляли себя великими храбрецами, все же поспешили обзавестись ружьями и лишь изредка ночевали у себя дома. Крестьяне спрашивали друг у друга: «Ну как там — живы еще староста и сборщик налогов?» — «Пока живы, — отвечали наши единомышленники, — да долго не протянут!»
История с лесником Симо была очень поучительной для нас. Она еще раз напомнила нам, что в нашей деятельности самое важное — это политическая работа и политическая оценка. Авантюризм нам противопоказан. Он может увести на чуждый нашей партии путь. За то, что мы пощадили лесника и сохранили ему жизнь, он отплатил добрым словом, изобразив нас людьми культурными, человечными, заботящимися о судьбе народа. Его восхищенные рассказы о нашем обхождении и человечности помогли опровергнуть клевету фашистов, выставлявших нас какими-то разбойниками. В глазах крестьян мы были честными, справедливыми, зрелыми людьми.
СОПРОТИВЛЕНИЕ КРЕСТЬЯН
Почти в каждой общине Трынской околии фашисты создали по сыроварне для переработки реквизированного молока в брынзу и сыр, которые они отправляли в Германию. Женщины и дети очень горевали по молоку. При ничтожных хлебных пайках оно было их единственной пищей. Мы поставили себе целью любой ценой помешать реквизициям: с одной стороны это будет облегчением для крестьян, а с другой, — немцы не получат болгарского сыра и брынзы.
Сильно ухудшилось и положение трынских мастеровых людей. Строительство в городах почти прекратилось, других доходов не было, а узаконенный правительством грабеж продолжался. Продолжалась и агитация за вступление Болгарии в войну и отправку нашей армии на Восточный фронт, против Советского Союза.
Все это усиливало отчуждение народа от фашистских правителей и заставляло его искать поддержки у таких сил, которые поведут его по другому пути — пути спасения.
Какой честный человек в Болгарии мог поднять руку на русских людей, отцы и деды которых сражались плечом к плечу с болгарами в битвах под Плевеном, Шипкой и Стара-Загорой за наше освобождение? Какой болгарин мог сказать, что фашист-немец ему ближе советского человека, готового своей жизнью жертвовать во имя дружбы? Только сердце врага Болгарии могло быть бесчувственно-мертвым к дружбе между нашим и советским народами, основанной и скрепленной совместно пролитой кровью обоих братских народов.
Написанная на основе ранее неизвестных и непубликовавшихся материалов, эта книга — первая научная биография Н. А. Васильева (1880—1940), профессора Казанского университета, ученого-мыслителя, интересы которого простирались от поэзии до логики и математики. Рассматривается путь ученого к «воображаемой логике» и органическая связь его логических изысканий с исследованиями по психологии, философии, этике.Книга рассчитана на читателей, интересующихся развитием науки.
В основе автобиографической повести «Я твой бессменный арестант» — воспоминания Ильи Полякова о пребывании вместе с братом (1940 года рождения) и сестрой (1939 года рождения) в 1946–1948 годах в Детском приемнике-распределителе (ДПР) города Луги Ленинградской области после того, как их родители были посажены в тюрьму.Как очевидец и участник автор воссоздал тот мир с его идеологией, криминальной структурой, подлинной языковой культурой, мелодиями и песнями, сделав все возможное, чтобы повествование представляло правдивое и бескомпромиссное художественное изображение жизни ДПР.
«…Желание рассказать о моих предках, о земляках, даже не желание, а надобность написать книгу воспоминаний возникло у меня давно. Однако принять решение и начать творческие действия, всегда оттягивала, сформированная годами черта характера подходить к любому делу с большой ответственностью…».
В предлагаемой вниманию читателей книге собраны очерки и краткие биографические справки о писателях, связанных своим рождением, жизнью или отдельными произведениями с дореволюционным и советским Зауральем.
К концу XV века западные авторы посвятили Русскому государству полтора десятка сочинений. По меркам того времени, немало, но сведения в них содержались скудные и зачастую вымышленные. Именно тогда возникли «черные мифы» о России: о беспросветном пьянстве, лени и варварстве.Какие еще мифы придумали иностранцы о Русском государстве периода правления Ивана III Васильевича и Василия III? Где авторы в своих творениях допустили случайные ошибки, а где сознательную ложь? Вся «правда» о нашей стране второй половины XV века.
Джейн Фонда (р. 1937) – американская актриса, дважды лауреат премии “Оскар”, продюсер, общественная активистка и филантроп – в роли автора мемуаров не менее убедительна, чем в своих звездных ролях. Она пишет о себе так, как играет, – правдиво, бесстрашно, достигая невиданных психологических глубин и эмоционального накала. Она возвращает нас в эру великого голливудского кино 60–70-х годов. Для нескольких поколений ее имя стало символом свободной, думающей, ищущей Америки, стремящейся к более справедливому, разумному и счастливому миру.