Не так давно - [212]

Мольбы и крики связанного человека никого не трогали. Палачи знали только одно: «Говори, или прибьем тебя!»

— Да я ничего не знаю, ребята, оставьте меня, ничего не знаю.

— Знаешь, знаешь, много чего знаешь, — издевательски качал головой Тодоров. — Ты ведь — живая история партизан, но почему-то упрямишься.

— Не упрямлюсь я, ребята, правда, ничего не знаю, отпустите меня, хватит меня бить, — повторял бай Дуко, но разве могут собаки поверить человеку?

Били его с небольшими перерывами, во время которых агенты спрашивали:

— Скажешь, или будем бить дальше? Рассказывай о связях с партизанами! Говори!..

— Не имею я никаких связей, оставьте меня в покое! — по-прежнему отвечал наш помощник.

— Зачем врать, а это письмо от кого? А ну, говори быстрее, или всю кровь из тебя выпустим, — орал разъяренный Димов и с еще большей силой ударял его по затвердевшим пяткам.

В это время Тодоров открыл машинку и пододвинул ее к сжавшейся в комок жертве.

— Сейчас с помощью этого устройства мы выцедим из тебя всю кровь, и ты станешь похожим на мешок с костями. Понимаешь? Даю тебе только одну минуту на размышление. Считаю: раз, два, три, четыре, пять… будешь говорить?

Бай Дуко молчал. Он раздумывал, стоит ли ему еще держаться. Эта машинка, которая была всего только пылесосом, очень его испугала. Он никогда не видел ничего подобного и даже не слышал, что такое пылесос. Он предположил, что цилиндр на машинке — это место, куда будут собирать его кровь, а металлическая труба — хобот, который будет высасывать ее.

— Восемь, девять, десять… — продолжал считать агент. — Будешь говорить?.. Одиннадцать… Будешь говорить?..

— Скажу, — колеблясь, заявил бай Дуко.

— Ну то-то, — обрадованно вздохнул Димов, который надеялся заполнить не меньше двадцати листов протокола. — Говори, я готов писать. Вот и прекратили тебя бить.

Димов сел за стол, позвал двух полицаев и приказал им опустить ноги бая Дуко в таз с холодной водой, а сам обмакнул перо в глубокую чернильницу.

Получив небольшую передышку, бай Дуко снова решил не признаваться.

— Говори, говори не виляй, иначе продолжим нашу игру, — поторопил его Димов.

— Нечего мне говорить, господин Димов, не видел я партизан и связи у меня с ними не было. Чистую истину вам говорю.

— Партизаны, партизаны, значит, не лесные бродяги, а партизаны! Бей его, коммуниста, бей! — заорал Димов на Тодорова и соскочил со стула.

— Ошибся, ошибся я, ребята, оставьте меня, ошибся, не партизаны они, лесные разбойники, не слышал я ничего о них, — поторопился исправиться бай Дуко, но и это ему не помогло. Резиновая дубинка заходила по всему его телу. Вздулись кровавые рубцы. Ноги распухли, и теперь при каждом ударе ему казалось, что в тело вонзались тысячи острых иголок.

Бай Дуко и во второй и в третий раз обманывал палачей, говоря, что скажет им все, лишь бы они ему дали передышку, а немножко передохнув, снова начинал уверять, что ничего не знает. Это до такой степени озлобило агентов, что они перестали замечать, чем его бьют и куда.

Уже в четвертый раз он обещал, что расскажет о связях с партизанами. Снова окунули его ноги в холодную воду, и снова Димов сказал:

— Готов писать, говори!

— Приходили. Два раза приходили, — начал сочинять бай Дуко. — Первый раз приходил Славчо с двумя, а второй раз с десятью партизанами.

— Давно бы так, а то сам же подстрекал нас уничтожить тебя! — с наигранным сочувствием сказал Димов. — Начнешь говорить правду, и мы будем вести себя корректно, получишь и пищу, и воду, и свидание разрешим. Дед Стоян давно признался, и никто его пальцем не трогает, а ты вон сколько перенес, даже волку, попавшему в мельничное колесо, столько не досталось.

— Ну, а если я не знаю, о чем вам рассказывать? — опять принялся за свое бай Дуко.

— Ты что же, решил нас всю ночь разыгрывать? Если не заговоришь, мы будем вынуждены начать сначала весь урок, — пригрозил Димов, сделал несколько крупных шагов по комнате и, остановившись перед баем Дуко, дипломатично предложил: — Я помогу тебе, если только ты человек как человек. Легко отделаешься. Я тебе продиктую, а ты напишешь. Как видишь, это совсем нетрудно. Давай бери ручку и пиши!

Бай Дуко взял ручку, но она запрыгала в его руке.

— Пиши! — снова приказал Димов. — Чего дрожишь? «В рядах коммунистической партии состою уже двадцать лет, в течение которых, не переставая, боролся против существующей власти. Ненавидя власть, связался с партизанами, от которых получаю инструкции и оружие…»

Бай Дуко написал одну строчку и остановился. Представив себе, к чему все это может привести, он макнул перо в чернила, зачеркнул написанное, а затем, чтобы немного отдохнуть от допроса, стал рисовать разные черточки и буквы, не имеющие ничего общего с тем, что диктовал ему агент.

Агент сидел за столом и, увлеченный сочинительством, продолжал диктовать, не смотря на то, что пишет бай Дуко. Он уже думал, что этой же ночью сообщит в Софию о сделанных им открытиях, чем отчасти смягчит серьезные обвинения, предъявленные ему в связи с операцией в Калне и понесенными потерями. Погрузившись в свои мысли, Димов поднялся и самодовольно зашагал по комнате. Проходя мимо стола, за которым сидел бай Дуко, Димов вдруг заметил, что на листе и в помине нет того, что он диктовал. Разъяренный, как дикий кабан, он набросился на бая Дуко. Сколько ударов пришлось на его голову, никто уже не мог сосчитать, но, так или иначе, агент заставил его написать не только то, что диктовал раньше, но еще прибавил сюда и встречу с Денчо около Дысчен-Кладенца, где бай Дуко якобы передал для нужд партизан мешок муки.