Не так давно - [213]

Бай Дуко попал в камеру только на рассвете. На нем живого места не было. Пяток он не чувствовал. Вместо них, казалось, были какие-то резиновые пузыри. Так окончилось следствие в эту ночь.

Весь следующий день он раздумывал, как отказаться от показаний. Такие показания, хотя они и не отвечали действительности, могли привести его прямо на виселицу. Не колеблясь, он решил сделать это на первом же допросе. Он у них не единственный. Они не станут заниматься только им и оставят его в покое.

Напротив его камеры в ускоренном темпе готовились новые помещения, по всему было видно, ожидались аресты в большом масштабе.

С другой стороны, события на фронтах, за которыми он следил с живым интересом перед тем, как его арестовали, придавали баю Дуко смелость. Надо выдержать! Но жестокие побои на первом допросе заставили его подумать о дальнейшем поведении. Если все непрерывно отрицать, его убьют. Надо придумать что-либо другое. И он составил план, по которому на одном допросе будет все признавать, на другом — все отрицать. Этим он предполагал выиграть время, пока Красная Армия не приблизится к нашим границам.

Так прошел весь апрель, дни и ночи которого ему казались длинными, как великий пост.

Наступил май, в вонючую камеру через маленькое окошко заглянула весна. Слышались птичьи песни, пригревало солнце. Бай Дуко жаждал увидеть солнечный луч, но солнце не могло проникнуть через толстые каменные стены, по которым устало ползли капли воды. Теплые весенние лучи не в состоянии были пробиться сквозь стены, воздвигнутые людьми в синих шинелях.

Весть об аресте бая Дуко разнеслась по всей околии. Заволновались его родные, знакомые, ища способа добраться до какого-нибудь сильного человека, который мог бы помешать его уничтожению.

И вот однажды в околийское управление поступило строгое указание:

«Дуко Рангелова ни в коем случае не расстреливать, в случае признания в антигосударственной деятельности передать дело в суд».

Это еще больше взбесило агентов, и они усилили натиск на бая Дуко. Днем и ночью ему задавали один-единственный вопрос: «Какие у тебя связи с шумцами?». Его постоянным ответом было: «Никаких связей у меня нет». И он был почти прав, потому что прямой связи с ним мы не поддерживали.

Однако, когда он уже не мог выдерживать пыток, снова начиналось сочинение несуществующих встреч с партизанами. Были моменты, когда, оставшись один в темной и влажной камере, бай Дуко падал духом. Тогда единственный выход он видел в смерти и на допросах старался заставить палачей убить его. Когда же это не удалось, Дуко принял решение покончить жизнь самоубийством — или разбить голову о стену камеры, или выброситься через окно с третьего этажа. Однако отрывочные известия об успешных действиях партизан и приближении Красной Армии вдохнули в него новые надежды и заставили отказаться от этого решения.

Иногда бай Дуко рассуждал иначе. Заставленный признаваться в несуществующих вещах, он допускал, что его повесят или расстреляют на площади. Он представлял себе, что когда его поведут на казнь, соберется много народу и между людьми непременно будут переодетые партизаны или посланный ими человек, который услышит его последнее слово. Это придаст ему новые силы, вооружит его смелостью, он поднимет руку, замахнется на палачей и скажет:

— Дорогие братья и сестры! Погибаю невинным. Полицейские гады зверскими средствами вынудили меня признать, что я имел связь со Славчо и Денчо. Несмотря на то, что я очень, очень хотел их увидеть и любил их больше, чем родных братьев, я не имел счастья встретиться с ними. Передайте им мой сердечный привет! Пусть еще сильнее бьют фашистов, пусть еще смелее наступают! С моей смертью число борцов за свободу не уменьшится. Наступает май. Леса зеленеют, туда идут сейчас сотни новых партизан, счастливого им пути! Прощайте! Смерть фашизму!

В этот миг полицейский ударил в двери, и бай Дуко вздрогнул. Открыв глаза и увидев только влажные стены камеры, он глубоко вздохнул и долго не мог освободиться от охватившего его волнения.

В конце концов мысль выброситься через окно вытеснила все остальные. Она казалась ему самым легким осуществлением плана самоубийства, и он обдумал все подробности его выполнения.

В эти дни жандармерия потерпела новую неудачу. Сражаясь с македонскими партизанами, проходящими через Знеполе, она понесла новые потери. Это настолько усилило злобу Стойчева, что он решил за каждого убитого жандарма лишить жизни партизана или ятака.

Арестованных во время акции крестьян не хватало для претворения этого плана в жизнь, и он обратился с просьбой в околийское управление предоставить всех арестованных в его распоряжение. В их числе на первом месте были дед Стоян и бай Дуко.

По плану подполковника Стойчева ликвидация этой группы должна произойти на лугу около милославских постоялых дворов, а жандармы, на которых был возложен расстрел арестованных, получили самые подробные инструкции, как исполнить это злодеяние. И в этом случае имелась в виду провокация, которая в известной степени оградила бы Стойчева от возможных неприятностей.

Доставить арестованных к месту расстрела должны были на грузовике, и группе убийц было предписано инсценировать нападение на машину — якобы для освобождения задержанных, в этот момент находящиеся в машине жандармы должны были расстрелять всех ятаков.