Не так давно - [190]

«Кто это стучит? Уж не полиция ли?» — вздрогнул Слави и вскочил с кровати. Мысли о том, что это жена, он не допускал — она не могла так скоро приехать. Да и телеграмму наверняка еще не получила. Только теперь он вспомнил, что просил хозяйку его разбудить.

Слави быстро оделся и помчался прямо на остановку «Сахарная фабрика». На остановке уже были и незнакомец, пришедший с паролем, и старая коммунистка Живка Димитрова, и бывший боец интернациональной бригады Асен Терзийский, и Димитр Драганов. Это были люди, уходящие вместе с ним к партизанам.

Поездом ехали несколько часов и только в обед прибыли в Земен. Там, недалеко от самой станции, стояло несколько двуколок, ожидавших пассажиров. Связной быстро нанял одну из них, уселся, другие тоже расселись, но одному не хватило места. Димитр Драганов должен был дождаться, пока двуколка, освободившись, вернется на станцию, а затем догнать своих товарищей, которые будут ждать его в Средореке. Вместо этого Димитр Драганов дождался первого поезда из Кюстендила и отправился обратно в Софию. Остальные благополучно достигли Средорека, и другие связные провели их в махалу Палилула. Здесь было весело и оживленно. Различными путями, по различным каналам сюда прибыли из Софии и других городов более ста новых партизан.

* * *

После отправки большой партизанской группы, состоявшей из молодежи Брезникской, Трынской и Радомирской околий, энтузиазм населения стал быстро расти. Сейчас молодые люди больше не мечтали о встрече с партизанами, чтобы потом долго рассказывать о них своим близким и знакомым, а сами шли в отряд.

Стремились попасть в отряд и молодые парни Владо Радославов из Красавы и Марин Асенов из Муртинцев. Владо был офицером в Русенском гарнизоне и, получив разрешение на отпуск, простился с казармой, потому что решил больше туда не возвращаться. Это решение у него возникло уже очень давно. Во время отпуска он встретился с Тодором Младеновым и Момчилом, и они договорились, когда точно и как произойдет уход к партизанам. После этой встречи потянулось нетерпеливое ожидание. И вот 24 апреля появились партизаны Борис Антов и Райчо Петков. Втроем они двинулись в отряд, но Владо настоял, чтобы идти через Муртинцы и захватить там его друга. Марин с нетерпением ждал его. Теперь оба ремсиста были счастливы. Их сокровенное желание пополнить ряды народных борцов готово было осуществиться.

Село покинули в полночь. Все крепко спали. Только родители Владо и Марина бодрствовали. Сон не приходил. Мысли об опасностях, подстерегающих их детей, одна тревожнее другой, не давали им покоя. Они вбили себе в голову, что дети или попадут в засаду, или кто-нибудь их предаст.

— Ну чего ты теперь хнычешь? — прикрикнул на жену отец Владо.

— Тяжело мне. Кто знает, что с ним будет. Как сказал «Пойду!», значит, все.

— И ушел. А плачем его не вернешь, — ответил отец.

— Знаю, что не верну, но ведь мать я ему — жалко мне. Кто знает, увижу ли я его еще раз.

— Только ты мать что ли? А те, кто уже больше года бродят по горам, — они что из навозной кучи вылупились? Их ведь тоже мать родила.

— Эх, каждая думает о своем. И им нелегко, но они уже свыклись.

— И ты привыкнешь. Пойми же в конце концов: Владо не по своему личному делу пошел, а по народному. Партия им дороже матери и отца. Как она скажет, так и будет, — уже успокаиваясь, сказал отец, но и в его словах чувствовалась какая-то ревность к этой партии, из-за которой люди покидают родной дом. Но нетрудно было понять, что не к партии надо ревновать, а к собственным детям, потому что честный человек ищет справедливую идеологию и отдается ей полностью. Плохой человек и эгоист не увлекается большими идеями, он служит золоту и собственному благополучию. «Все зависит от человека. В конце концов я сам виновен, что воспитал его таким», — решил он про себя.

— Сейчас и я поняла, что это так, — грустно отвечала мать. — Говорил он со Стефаном и Стояном о коммунизме, о партии, но чтобы они настолько увлеклись этой партией, все не верилось. Как приехал в отпуск, так не мог усидеть на одном месте. Все ходит, ходит, того зовет, этого зовет, его ищут, собираются, разговаривают, ссорятся, обвиняют друг друга, а дело-то все — в партизанстве. На днях говорю ему: «Владо, сынок, не уходи в лес. Стефан и Борис в тюрьме, не знаем, когда вернутся, и вообще, что с ними; Стоян куда-то исчез, о нем ничего не слышно. Побудь с нами. Для чего мы родили тебя, вырастили? Ведь и мы, как и другие люди, хотим видеть детей возле нас, радоваться им».

— А он что? Так сразу с тобой и согласился? — иронически спросил отец.

— Как бы не так — согласился! «Я, — говорит, — не могу остаться последним в этой борьбе. Это вопрос чести. Молодежь, которую я учил коммунизму, ушла в отряд раньше меня. Да разве могу я сидеть здесь сложа руки? Стыдно будет, мама, понимаешь, очень стыдно».

— А ты, ты согласилась с ним?

— Как это согласилась? Но я что, своей крови не знаю? Из пятерых, которых родила, сейчас только девочка с нами осталась. Остальные разлетелись как птицы…

Мать Владо не могла высказать всего, что легло на ее душу тяжелым грузом. Она снова заплакала, мысленно пошла по следам сына. Доброй бы им дороги и чтобы плохой человек не встретился на пути.