Не так давно - [165]
Георгий Аврамов не раз попадал в лапы полиции. Его истязали, судили, бросали в мрачные застенки, но он с каждым разом становился все тверже и оставался верен своей партии. Когда партизанские выстрелы донеслись и до хасковского лагеря, Георгий целыми ночами обдумывал, как вырваться из фашистской ловушки. И вот в один прекрасный день он вместе с несколькими товарищами оказался в Софии и вновь предоставил себя в распоряжение партии…
Слушали мы слова товарища Владо Тричкова, который наверняка дал точную характеристику баю Пешо, и были счастливы, что к нам идут такие люди — богатые жизненным и партийным опытом. Мы знали тогда, что бай Пешо прибудет к нам, как уполномоченный Софийского окружного комитета. Все время, пока он работал здесь, мы постоянно учились у него, для нас он был примером прекрасного человека и коммуниста.
На одном из совещаний в присутствии товарищей Владо Тричкова, Здравко Георгиева, Денчо, Георгия Григорова, Георгия Аврамова и Делчо я сделал краткую информацию о ходе мобилизации в селах, где побывали мы с Райчо, рассказал о трудностях, сопровождавших нашу работу. На основе этого было принято решение включить в агитационно-разъяснительную работу и товарищей Георгия Аврамова и Георгия Григорова, а там, где впредь будут замечены колебания или ненужное теоретизирование в целях оттянуть мобилизацию до более благоприятных времен, проявлять больше настойчивости и, если это необходимо, применять партийные санкции.
На этом же совещании было решено вместо погибшего Димитра Такова командиром батальона назначить Николу Лазова (Миро), а комиссаром оставить Гецо Неделчева (Ильо).
Миро и Ильо взаимно дополняли друг друга — первый был немного медлителен, а второй, напротив, — энергичен, быстро соображал и быстро на все реагировал. Оба они отлично показали себя во время долгих февральских походов, завоевав высокое доверие не только у командования отряда, но и у всех партизан.
На этот раз, кроме Райчо и меня, в Трынский район пошли Георгий Аврамов, Георгий Григоров и Делчо. Делчо, как человеку, работавшему сейчас исключительно по военной линии, было поручено организовать переброску оружия в отряд «Чавдар». Удобнее всего это было сделать на машине или телеге. В помощь ему был выделен Никола Николчев из села Бусинцы — наш дядя Кольо. Его дом был удобен также и для встречи с Гочо Гопиным. Поэтому прямо из Калны мы отправились в Бусинцы.
Здравко Георгиев — начальник штаба зоны, остался с Владо Тричковым. Он прибыл сюда, чтобы организовать снабжение оружием остальных отрядов в зоне. С ними остался и отряд. Бойцы нуждались в отдыхе, а больным необходимо было некоторое время, чтобы стать на ноги.
Прибыв в Бусинцы, мы вместе с дядей Кольо сначала обсудили вопрос о встрече товарища Гочо Гопина, а после вопрос о переброске оружия. И то, и другое сообщение дядя Кольо принял без каких-либо, возражений.
— Что тут говорить? Какие бы мы были коммунисты, если бы нас пришлось упрашивать, — заявил он и тем положил конец дальнейшим разговорам.
Теперь осталось доставить оружие и условиться о пароле с товарищами, которые будут его получать.
До рассвета вся группа перебралась в другой дом, а за товарищем Гопиным отправили Тимчо — сына дяди Кольо, который выполнил наше поручение как полагается. Еще не стемнело, а товарищ Гопин уже был у нас и, довольный, что вырвался из фашистских лап, говорил:
— Такую радость, товарищи, до сих пор я никогда не испытывал. Теперь уж эти сволочи не будут иметь удовольствие преследовать меня. Теперь я за ними буду охотиться.
Этой же ночью Гочо Гопин и Делчо отправились к Владо Тричкову, а остальные, как было уговорено, пошли в село Туроковцы. Необходимо было преодолеть оппортунизм Димитра Тошева и любой ценой вырвать оттуда парней, о которых было известно, что они изъявили желание уйти в партизаны. Только мы пересекли шоссе Трын — Забельские постоялые дворы, как со стороны города блеснули фары автомобильной колонны. Одна, две, три… семь машин. Они двигались на близком расстоянии друг от друга и быстро приближались к нам. По всему было видно, что полиция и жандармерия предпринимают новую акцию против населения.
Сначала мы думали завернуть к Георгию Гоцеву — молодому человеку, члену партийной организации строителей, когда-то посещавшему нелегальные собрания в Софии; он и раньше оказывал всяческую помощь революционному движению и всегда был готов выполнить любое задание. Однако по пути мы изменили решение и зашли сначала не к Георгию Гоцеву, а к Димитру Тошеву. Он нас принял, как всегда, со свойственной ему холодностью, но это нам не помешало начать с ним серьезный разговор. На этот раз мне было легче. Против оппортунистских взглядов Тошева, считавшего партизанское движение авантюрой, ополчились еще двое — Георгий Григоров и бай Пешо. Доводы Тошева, что партия и РМС в вооруженной борьбе теряют слишком много своих членов, что при наличии Красной Армии и ее побед эти жертвы ничем не оправдываются, что партизанское движение еще не является массовым движением и вообще не пришло еще время для развертывания массового движения, были спокойно и последовательно разбиты как бесчеловечные, антипартийные, оппортунистские. Мы доказали Тошеву, что Красная Армия помогала и будет помогать народам в их освободительной борьбе против фашизма, но было бы преступлением ждать ее сложа руки и рассчитывать только на ее помощь.
Граф Геннинг Фридрих фон-Бассевич (1680–1749) в продолжении целого ряда лет имел большое влияние на политические дела Севера, что давало ему возможность изобразить их в надлежащем свете и сообщить ключ к объяснению придворных тайн.Записки Бассевича вводят нас в самую середину Северной войны, когда Карл XII бездействовал в Бендерах, а полководцы его терпели поражения от русских. Перевес России был уже явный, но вместо решительных событий наступила неопределенная пора дипломатических сближений. Записки Бассевича именно тем преимущественно и важны, что излагают перед нами эту хитрую сеть договоров и сделок, которая разостлана была для уловления Петра Великого.Издание 1866 года, приведено к современной орфографии.
«Рассуждения о Греции» дают возможность получить общее впечатление об активности и целях российской политики в Греции в тот период. Оно складывается из описания действий российской миссии, их оценки, а также рекомендаций молодому греческому монарху.«Рассуждения о Греции» были написаны Персиани в 1835 году, когда он уже несколько лет находился в Греции и успел хорошо познакомиться с политической и экономической ситуацией в стране, обзавестись личными связями среди греческой политической элиты.Персиани решил составить обзор, оценивающий его деятельность, который, как он полагал, мог быть полезен лицам, определяющим российскую внешнюю политику в Греции.
Иван Александрович Ильин вошел в историю отечественной культуры как выдающийся русский философ, правовед, религиозный мыслитель.Труды Ильина могли стать актуальными для России уже после ликвидации советской власти и СССР, но они не востребованы властью и поныне. Как гениальный художник мысли, он умел заглянуть вперед и уже только от нас самих сегодня зависит, когда мы, наконец, начнем претворять наследие Ильина в жизнь.
Граф Савва Лукич Рагузинский незаслуженно забыт нашими современниками. А между тем он был одним из ближайших сподвижников Петра Великого: дипломат, разведчик, экономист, талантливый предприниматель очень много сделал для России и для Санкт-Петербурга в частности.Его настоящее имя – Сава Владиславич. Православный серб, родившийся в 1660 (или 1668) году, он в конце XVII века был вынужден вместе с семьей бежать от турецких янычар в Дубровник (отсюда и его псевдоним – Рагузинский, ибо Дубровник в то время звался Рагузой)
Написанная на основе ранее неизвестных и непубликовавшихся материалов, эта книга — первая научная биография Н. А. Васильева (1880—1940), профессора Казанского университета, ученого-мыслителя, интересы которого простирались от поэзии до логики и математики. Рассматривается путь ученого к «воображаемой логике» и органическая связь его логических изысканий с исследованиями по психологии, философии, этике.Книга рассчитана на читателей, интересующихся развитием науки.
В основе автобиографической повести «Я твой бессменный арестант» — воспоминания Ильи Полякова о пребывании вместе с братом (1940 года рождения) и сестрой (1939 года рождения) в 1946–1948 годах в Детском приемнике-распределителе (ДПР) города Луги Ленинградской области после того, как их родители были посажены в тюрьму.Как очевидец и участник автор воссоздал тот мир с его идеологией, криминальной структурой, подлинной языковой культурой, мелодиями и песнями, сделав все возможное, чтобы повествование представляло правдивое и бескомпромиссное художественное изображение жизни ДПР.