Не считая собаки - [59]

– Профессор Оверфорс, как я понимаю, считает Протекторат результатом действия сил природы? – поинтересовался я, увидев, что Преддик замедляет шаг, и увлек мгновенно закипевшего профессора к причалу, где пожилая женщина в чепце предлагала Теренсу кружку с изображением Боултерского шлюза.

– Прелестный сувенир на память о речной прогулке, – уговаривала торговка. – Каждый глоток будет напоминать вам об этом дне.

– Этого я и боюсь, – вздохнул Теренс и повернулся ко мне. – Куда вы пропали?

– Рыбачили. – Я забрался в лодку, поставил саквояж и протянул руку профессору, который, склонившись над чайником, разглядывал рыбу через пенсне.

– Он хотя бы телеграмму отправил? – уточнил Теренс.

Я кивнул.

– Собственными глазами видел две желтые квитанции. Сирил, пойдем! – окликнул я бульдога, который крепко спал, распластавшись на причале. – Профессор! Tempus fugit! [27]

– Вы знаете, который час? – ужаснулся Теренс, размахивая передо мной «луковицей». – Черт! Почти одиннадцать!

Я уселся на весла, поставив саквояж между колен.

– Не беспокойтесь, дойдем в два счета. На всех парусах.

Глава десятая

Поверь, мой юный друг, нет ничего лучше – абсолютно ничего лучше, чем просто повозиться с лодкой…

Ветер в ивах. Кеннет Грэм

На всех парусах – Неживописный отрезок реки – Истоки викторианской любви к природе – О роли барахолок в истории – Мы встречаем Троих в лодке, не считая собаки – Сирил против Монморанси – Случай в лабиринте – Затор – Чертова кочегарка – О роли мелочей в истории – Еще лебедь – Кораблекрушение! – Сходство с «Титаником» – Уцелевшие – Обморок

Как ни удивительно, мы и впрямь шли на всех парусах – то есть на веслах. На реке стояла тишь да гладь, дул едва заметный ветерок. Вода поблескивала на солнце, я держал корпус, раскрывал и закрывал колени, опускал лопасть ребром, не ловил лещей и налегал изо всех сил, поэтому к полудню мы прошли Клифтонский шлюз, и впереди показался увенчанный церковью меловой утес Клифтон-Хэмпдена.

Карта определяла этот участок как «самый неживописный на Темзе» и предлагала до Горинга добираться по железной дороге, чтобы не тратить на него время. Но глядя на сочные зеленые поля, расчерченные цветущими изгородями, и на одетые стройными тополями берега, я даже представить не мог, как же тогда выглядит живописный отрезок.

Все было в цвету: золото лютиков, белое кружево купыря, лавандовая россыпь кукушкина цвета на лугах, ирисы и лилии по берегам, розы и львиный зев с резными листьями в палисадниках у шлюзовых сторожек. Принарядилась даже вода. Кувшинки протягивали на ладонях розовые чашки, камыши прицепили фиолетовые с белым бутоньерки. С цветка на цветок сновали переливчатые сине-зеленые стрекозы, над лодкой порхали огромные бабочки, временами присаживаясь передохнуть на груду багажа и грозя опрокинуть ее за борт. Чуть поодаль над вязами тянулся в небо изящный шпиль – для полной идиллии не хватало только радуги. Неудивительно, что викторианцы так млели от природы и видов.

Теренс сменил меня на веслах, и мы, обогнув круглый мыс, где стоял крытый соломой домик, весь увитый ипомеей, приблизились к арочному мосту из золотистого песчаника.

– Во что только превратили реку! – посетовал Теренс. – Железнодорожные мосты, насыпи, газовые станции… Весь вид испортили.

Мы прошли под аркой, оставляя позади еще поворот. Других лодок почти не попадалось – только двое рыбаков с плота, пришвартованного под березой, помахали нам, хвастаясь огромной связкой рыбы. Профессор, к счастью, в этот момент спал. Принцесса тоже.

Я заглянул к ней в саквояж, когда мы с Теренсом менялись местами, – даже не шелохнулась. Бархатная подушка да и только. Не верится, что ей под силу изменить историю, а тем более разорвать континуум, – как не верилось, глядя на пращу Давида, заплесневевшую чашку Петри у Флеминга или на бочонок разной всячины, который Авраам Линкольн приобрел на благотворительной барахолке за доллар.

Но в хаотической системе существенно все: и кошка, и телега, и простуда, и каждый пустяк может стать роковым. В бочонке оказалось полное издание «Комментариев к закону» Блэкстоуна, которое Линкольну нипочем бы не купить за настоящую цену. И нипочем бы не стать юристом, если бы не этот трактат.

Однако в хаотической системе имеются еще и упреждающие петли, и страховочные механизмы, и противовесы, поэтому огромное большинство поступков попросту нивелирует друг друга. Армады в массе своей не гибнут от бурь, чаевые не вызывают революций, а барахло с распродаж тихо пылится на полке.

А значит, шансы, что кошка – даже в случае четырехдневного отсутствия – изменит ход истории, стремятся к нулю, особенно если мы больше не выбьемся из графика.

– Пожалуй, такими темпами к часу пройдем Дейский шлюз, – рассудил Теренс, выгружая хлеб с сыром, купленные им в Абингдоне на обед. – На реке ни души.

И впрямь. Если не считать одинокой лодки, двигающейся нам навстречу с тремя усатыми пассажирами в блейзерах и небольшой собачонкой на носу, настороженно смотрящей вперед. Они подплыли ближе, и до нас донеслись обрывки разговоров.

– Когда уже твоя очередь, Джей? – пропыхтел гребец тому, кто лежал на носу.