Не считая собаки - [142]

– Он останется совсем без работы?

– Нет, – усмехнулась Лиззи саркастически. – Религия упраздняется, а значит, священнослужителей днем с огнем не сыскать. Крысы бегут с тонущего корабля. Ему предложили место старшего каноника в Солсбери.

– Хорошо! – с чрезмерным жаром отозвался Джим. – Солсбери ведь в кандидатах на упразднение не состоит?

– Нет. Там масса ценностей. И Тернер. Что ему стоило ездить на пленэр в Ковентри? Но ты не понимаешь – Битти убьет сама мысль о продаже. Он же потомок Томаса Ботонера, того самого, который строил изначальный собор. Битти к нему душой прирос. Он все сделает, чтобы его спасти.

– А ты сделаешь все ради него…

– Да. – Элизабет посмотрела на Джима пристально. – Сделаю. Поэтому я к тебе и пришла. Хочу попросить об одолжении.

Она порывисто шагнула к нему, и оба снова пропали из виду.

– Что, если отправлять людей через сеть посмотреть на собор? – изложила она свою идею. – Пусть увидят, как он горит, поймут, что это значит, как это важно…

– Возить людей в прошлое? Мы Перестраховщика на научные переброски уломать не можем, какие уж тут экскурсии…

– Не экскурсии! – оскорбилась Элизабет. – Просто перебросить туда несколько человек.

– Комитет по ассигнованиям?

– И визорепортеров. Если на нашей стороне будет общественное мнение, если они увидят собственными глазами, то поймут…

Джим, похоже, покачал головой, потому что Элизабет сменила тактику.

– Не обязательно тащить их под бомбы. Можно в развалины сразу после налета – или, наоборот, в старый собор. Среди ночи, чтобы там никого не было. Пусть посмотрят на орган, на мизерикорды с «Пляской смерти», на детский крест пятнадцатого века – они поймут, что потерял Ковентрийский собор однажды, и не допустят этого снова.

– Лиззи… – начал Джим категоричным тоном.

Неужели она сама не знает, что ее предложение неосуществимо? Даже в старые добрые времена Оксфорд не пускал в прошлое туристов. Да и сеть не пускала.

Нет, знает, прекрасно знает.

– Ты не понимаешь! – произнесла она в отчаянии. – Это его убьет.

Дверь открылась, и в аудиторию вошел невысокий худосочный парень с азиатскими чертами.

– Джим, ты провел проверку параметров?..

Он застыл, глядя на Лиззи. Похоже, за ней половина Оксфорда бегала. Вторая Зулейка Добсон[58], не иначе.

– Привет, Сёдзи, – поздоровалась Лиззи.

– Привет, Лиз. Какими судьбами?

– Как там Перестраховщик? – вмешался Джим.

– Предсказуемо, – ответил Сёдзи. – Теперь его беспокоят сдвиги. В чем их функция? Откуда такие колебания? – Он заговорил с надрывом, передразнивая Ласситера: – «Прежде чем переходить к делу, необходимо учесть все вероятные последствия». Он не санкционирует новые переброски, пока мы не представим полный анализ рисунка сдвигов по всем уже совершенным, – закончил Сёдзи своим обычным голосом и удалился из поля зрения к компьютерам.

– Шутишь? – ужаснулся Джим, пропадая вслед за Сёдзи. – На это уйдет полгода. Мы тут корни пустим.

– Думаю, на то и рассчитано, – кивнул Сёдзи, усаживаясь за средний компьютер и начиная печатать. – Чем меньше перебросок, тем спокойнее. А почему шторы в сети опущены?

О внезапно материализовавшемся в баллиольской лаборатории путешественнике из будущего (равно как и из прошлого) никаких преданий не сохранилось. То есть либо меня не застукали, либо я ловко выкрутился. Я принялся срочно придумывать оправдание.

– Если мы будем сидеть тут сиднем, – возмущался Джим, – как прикажете развивать темпоралистику? Ты не объяснил ему, что наука строится на эксперименте?

Сёдзи забарабанил по клавиатуре.

– «Мистер Фудзисаки, – проговорил он с надрывом, не переставая печатать, – мы с вами не на лекции по химии. Это пространственно-временной континуум».

Шторы совершенно некстати поползли вверх.

– Я знаю, что континуум, – возразил Джим, – но…

– Джим, – перебила еще невидимая, но уже открывающаяся взору Лиззи, и оба повернулись к ней. – Ты его попросишь хотя бы? Это ведь значит…

И я оказался в углу книжного магазина «Блэкуэлл». Его темные панели и книжные стеллажи от пола до потолка не перепутаешь ни с чем, они попросту вне времени. На миг мне показалось, что я вернулся в 2057 год и от баллиольской лаборатории меня отделяет минутная пробежка по Брод-стрит, но осторожный взгляд из-за стеллажей показал, что не все так просто. За решетчатой витриной шел снег. А перед Шелдоновским театром стоял припаркованный «даймлер».

До двадцать первого века, похоже, далековато. Да и конец двадцатого еще неблизко, понял я, оглянувшись вокруг. Ни терминалов, ни карманных форматов, ни распечатки на месте. Только твердые переплеты, в основном даже без суперобложек, в синем, зеленом и коричневом коленкоре.

И продавщица, надвигающаяся на меня с блокнотом в руке и желтым карандашом за ухом. Скрываться в углу поздно – она меня уже заметила. К счастью, мужская одежда в отличие от женской с годами почти не менялась, речные блейзеры с фланелевыми брюками встречаются в Оксфорде и по сей день, вот только не в разгар зимы. Ладно, если повезет, сойду за первокурсника.

На продавщице было темно-синее узкое платье, которое Верити датировала бы с точностью до месяца, но для меня вся мода середины двадцатого – темный лес. Пятидесятые? Нет, подколотые карандашом волосы затянуты в тугой пучок, а на ногах – ботинки на шнуровке. Начало сороковых?