Не рисуй меня, художник! - [10]

– Прошу пардона. Итак, на чем мы остановились?

– А ты у нас тут главный детектив, что ли? – прищурила Тая недобрые глазки. – Чего ты вообще вмешиваешься?

– Жалко тебе, что ли? – вступилась я за друга. – Две головы хорошо, а две с половиной лучше. Видишь, он заметил, что тело разноцветное, а я и не обратила бы на это внимание.

– А это сильно помогло нам продвинуться в следствии? – Тае ни в какую не хотелось подпускать к нашему маленькому доморощенному детективному агентству кого-то третьего.

– Погоди, вдруг еще поможет. Эх, сама не знаю, почему, но как бы мне хотелось вернуться в дом Марка и как следует там всё облазить! Наверняка нашлось бы кое-что любопытное.

– Да уж, – Тайка мечтательно посмотрела в потолок, – деньжищ там, наверняка, где-нибудь в тумбочке припрятано не меряно!

Нет, ну кто о чем, а жадная Тайка способна грезить исключительно о чужих деньжищах!

Посмотрев фотографии по десятому разу, засобирались домой. Предстояло еще обдумать речь к Шефу, как-то помягче сообщить, что карнавала, то есть интервью не будет. Вместо этого я собираюсь провести собственное, можно сказать, журналистское расследование и тиснуть в нашу газетку бомбу покруче какого-то там скучного интервью.

По возвращению домой сразу же включили телевизор и стали отлавливать выпуски новостей, надеясь услышать что-нибудь о Лессере. Прождали до позднего вечера, но, никто ничего так и не сказал.

– Думаешь, его все еще не обнаружили? – Тая задумчиво щелкала кнопками пульта. – Такая-то новость сразу должна была попасть хотя бы в криминальный репортаж.

– Теряюсь в догадках. У нас ведь как, не успеют прибить кого-нибудь мало-мальски известного, как по всем каналам уже трубят во все трубы, а тут не абы кого, а целого Марка Лессера зарезали еще вчера, пора бы хоть что-нибудь сказать.

– Вдруг он жил, как отшельник и его еще неделю не обнаружат?

При мысли, что он еще неделю может вот так вот сидеть в кресле с ножом в груди, бледный, одинокий, ко всему безучастный, я едва не разрыдалась.

– Идем, – я решительно встала с дивана. – Поехали к нему. Если его так и не обнаружили, позвоним в ментовку, скажем, что журналисты, приехали брать интервью, а герой говорить не способен. Я удостоверение на всякий случай возьму свое редакционное. И ничего с нами не сделают, по судам не затаскают, в казематы не посадят, в тюремном дворике не расстреляют. Идем, идем, поехали, скоро совсем стемнеет.

– Ой, что-то мне не хочется, – промямлила подруга, – не жаждется совсем…

– Не начинай, ради бога, все сначала, очень тебя прошу!

Всем своим видом выражая, как же сильно ей не жаждется, Таюс поплелась обуваться-одеваться. По журналистской привычке бросив в сумку не только фотоаппарат, но и диктофон, я занялась поисками ключей от машины.

В дачный поселок Криково прибыли затемно, но это не могло меня остановить, настолько сильно было мое желание узнать судьбу разноцветного тела Марка Лессера. И все-таки, почему же оно такое разноцветное?.. Машину снова поставили подальше от дома, теперь уже не из скромности, а из нежелания вообще привлекать к себе внимание. К калитке крались чуть ли не в присядку, замирая от каждого шороха. Калитка так и была не заперта, тишина и порядок, похоже, милиция не приезжала, Марка никто не обнаружил… Нам было очень боязно влезать под покровом ночи в дом покойного, поэтому двигались мы практически бесшумно, как бесплотные тени. Зайдя в коридор, я хотела щелкнуть зажигалкой, как вдруг меня осенила неприятная мысль – с улицы я не увидела света в окнах, а вчера, когда мы уходили, свет в комнате странной формы оставался включенным.

– Чего ты встала? – зашипела Тайка прямо в ухо. – Включи зажигалку и двигай вперед!

– Тссс! Тихо!

Мне показалось, что где-то рядом послышались голоса. Сделав пару шагов по коридору, я убедилась, что где-то в доме, скорее всего в комнате с камином и синими шторами находились люди. И эти голоса приближались, становились громче… Я хотела прислониться к стене, чтобы слиться с нею, притворившись чучелом пятнистого оленя, и едва не рухнула навзничь, не заметив, что позади нет стены, там открытый дверной проем какой-то комнаты. Втащив Тайку за собой, я шепотом велела ей замереть и не дышать, и правильно сделала – в коридор вышли люди, потянуло сигаретным дымом.

– Я не хочу в это вмешиваться, – произнес мужской голос, – не хватало мне еще убийства для красоты биографии.

Я машинально сунула руку в сумку, достала диктофон и включила запись.

– Не втягивай меня в это, пожалуйста.

– Нет, дорогой мой, к сожалению, ты уже втянут, мы все она команда, и если будем держаться вместе, после его смерти заработаем еще больше, чем раньше.

– Я в тюрьму не хочу, мне там деньги особо не понадобятся.

– Никто не хочет, никто туда и не пойдет, – женский голос звучал так спокойно, будто не убийство с тюрьмой обсуждались, а погода на завтра. – Если ты не запаникуешь и всё дело не испортишь, все останутся на свободе.

– Толик в курсе? – мужской голос отчаянно грустил в данной ситуации.

– Разумеется.

– И как он к этому отнесся?

– Без особой истерики, – сухо ответила женщина. – У нас не было другого выхода. Ты же знаешь, как у него упало зрение за последнее время, он почти совсем ослеп и потерял остатки рассудка, угрожал, шантажировал, всех нас под монастырь мог подвести.