Не покидай Мэнгроув Плейс - [47]

Не забыв аккуратно прикрыть дверь за собой.

* * *

После пыльного лабиринта, через который они только что прошли, воздух в комнате кажется свежим, хоть и пропитан запахом лекарств. Но окно, затянутое москитной сеткой, Лу впервые видит распахнутым настежь. Он вдруг понимает, что сиделка, скорее всего, проветривает спальню именно по ночам. Он не пытается ничего анализировать, задавать самому себе вопросы, строить предположения и делать умозаключения. Он только смотрит — смотрит во все глаза, впитывая каждую деталь в свете одинокой лампы на прикроватном столике.

Вот Феликс — радостно хрустит чем-то вкусным, зажав лакомство в передних лапках.

Вот грузная бесформенная фигура сиделки — без чепца, с неопрятно заколотыми седоватыми волосами. Она окаменела от изумления, вскинув правую руку к пышной груди под складками форменного платья.

Вот иссохший, как мумия, старик на кровати: он не лежит, а полусидит во взбитых подушках, его измождённое тело обтянуто ночной сорочкой, большой крючковатый нос напоминает клюв хищной птицы, рот провалился. Но глаза — светлые глаза Монтгомери блестят ярко и лихорадочно, когда он произносит:

— Ты пришла! Сара Мэй!

Он протягивает к застывшему у потайного хода Лу свою костистую руку и повторяет, твердит как заведённый:

— Наконец-то! Ты пришла. Ты пришла! О, я знал! Знал, что ты придёшь перед тем, как я умру, чтобы я мог в последний раз взглянуть на тебя! Моя Сара Мэй!

С его сухих губ срываются странные хриплые звуки, и Лу в ужасе понимает, что это рыдания, бесслёзные и горькие.

— Знаешь, я сделал всё это ради тебя… уничтожил тех, кто нас разлучил, — бормочет Роджер, задыхаясь, и ворочается на постели, пытаясь, кажется, спустить босые ноги на пол. — Чтобы ты была довольна. Подойди же ко мне!

Силы покидают его, и он снова обмякает в рыхлых подушках.

— Я даже принёс жертву… чтобы всё удалось… эту дурочку… — в уголках его тонких губ проступает слюна, — велел Софи… велел…

Его рука, похожая на птичью лапу со скрюченными пальцами-когтями, бессильно падает на постель.

— Скажи мне, — умоляет он, и Лу не может оторвать взгляда от его глубоко запавших, тускнеющих глаз, — скажи же мне, что ты простила меня… Сара Мэй!

Лу и сам едва дышит. Он чувствует такую острую боль в сердце, словно лопнул, прорвался огромный нарыв, и слова правды вылились наружу, подобно гною.

— Я… тебя… любил… всегда, — из последних сил шепчет Роджер Монтгомери. — Я отомстил за тебя… за нас. Ты простишь меня?

— Да, — судорожно сглотнув, медленно произносит Лу и делает шаг вперёд. — Я тебя прощаю.

С запёкшихся губ старика срывается тихий торжествующий вскрик, глаза наконец закрываются, а потом слышатся всё затухающие вздохи и бульканье.

Лу рывком оборачивается к двери потайного хода, откуда, не выдержав, вываливаются Зак и Стив, и резко бросает:

— Срочно звоните в больницу! Пусть сюда доставят Виктора и Шерри. На «скорой». Роджер Монтгомери умирает.

И тут сиделка, на которую никто не обращает внимания, будто её и нет в комнате, начинает отчаянно рыдать.

* * *

Смерть всегда хохочет, блестя оскалом черепа.

Смерть знает, как коротка жизнь. Как она быстротечна. Проживите её, смеясь и пируя, в любовных утехах, не отказывайте себе ни в чём, ведь каждый миг жизни лишь приближает вас к могиле.

К трупным червям, к миру мёртвых.

Кто же встретит вас там, на пороге? Тот, кто ждал вас — высокий, красивый, он протянет вам руку с улыбкой. Его улыбка — вечный оскал черепа.

Это Барон Самеди, Барон Суббота, могущественнейший Лоа. Не бойтесь его, он всегда рядом с вами, как и сама смерть. Он придёт к ребёнку, к старику, к солдату, к блуднице и монахине, к императору и нищему. Его поступь легка, но неотвратима.

Слышите? Он идёт. Он здесь. Если сегодня он прошёл мимо, то завтра непременно постучится в вашу дверь.

Ждите его. И не бойтесь.

* * *

Проходит чуть больше суток с того момента, как полиция округа в очередной раз явилась в Мэнгроув Плейс. На сей раз — чтобы забрать в морг труп старого хозяина усадьбы Роджера Монтгомери, а в тюрьму — его сиделку Софи Кинселлу. Детективы отбывают вместе с полицейскими, вернувшись поздней ночью с копиями бумаг и диктофонных записей. Стив ждёт их в кабинете деда. Но в доме вообще мало кто спит, разве что дети.

И вот наутро почти все члены семьи Монтгомери, подавленные и растерянные, собираются в парадной гостиной, чтобы выслушать отчёт новоорлеанских детективов.

Незадолго до этого Лу, присев на корточки перед Самантой и Джерри, уставившимися на него исподлобья, решительно им объявляет:

— Сейчас в гостиной будет взрослый разговор, и я не хочу, чтобы вы его слышали.

«Хочу, чтобы вы сохранили хоть какие-то иллюзии о мире взрослых, — мысленно добавляет он. — И о своей матери».

— Вы вместе с Майклом и Феликсом пойдёте на чердак, — он переводит взгляд на Майка, который стоит тут же, небрежно привалившись плечом к стене, с ним он обо всём заранее договорился. — Вот ключи от чердака. Вы можете лазить повсюду, где захотите, трогать что угодно… только постарайтесь ничего не сломать. Это настоящие музейные ценности… и ваше наследство. Договорились?

Вопреки его ожиданиям, близнецы вовсе не вопят от восторга, но, переглянувшись друг с другом и с Майком, неохотно кивают.