Не покидай Мэнгроув Плейс - [4]

— Давай уже поподробнее про свои мангры! — требует Лу с досадой.

— Мэнгроув Плейс — родовое гнездо многочисленной, старинной и всеми уважаемой семьи, — размеренно начинает Зак, сам понимая, что это звучит как пролог какого-то нудного викторианского романа. — Глава семьи, Роджер Монтгомери, с апреля месяца не выходит из комы. То есть… м-м-м… парализован.

— Это разные вещи, — тотчас вставляет Лу. — Можешь назвать точный диагноз?

Зак откашливается в некотором замешательстве, не понимая, для чего это нужно и шелестит бумагами:

— Апаллический синдром.

Лу задумчиво кивает:

— Вегетативное состояние.

— А я что говорю, — машет рукой Зак, — старик стал овощем. Хотя ему уже за восемьдесят, раньше он всегда был вполне бодр и в здравом уме. До этого прискорбного случая.

— А что стряслось? Кто-то из почтенных домочадцев звезданул дедушку по темечку фамильным подсвечником?

— Врачи диагностировали ишемический инсульт, — сухо отвечает Зак и, не дожидаясь следующего вопроса, добавляет: — Да, тут расследования не требуется. Но за прошедшие месяцы в Мэнгроув Плейс пострадало ещё три человека.

— В смысле «пострадало»? Они тоже в вегетативном состоянии? Парализованы?

— Они мертвы, — коротко отвечает Зак, и Лу на секунду немеет, а потом выдыхает:

— Блядь! То есть пиздец! То есть Боже правый! Ты серьёзно? Три трупа? Почему же эту мясорубку не крутит полиция?

— Потому что все три инцидента коронер не отнёс к разряду убийств. Что, интересно? — ехидно усмехается Зак, глянув в засверкавшие азартом синие глаза своего напарника.

— Ещё как! — Лу птицей слетает со стола, у него уже нет сил спокойно сидеть на месте. — Ну же, подсыпь подробностей, босс! Я буду паинькой, клянусь! Куплю Оксфордский словарь и выучу все приличные слова, какие там найду!

Зак невольно фыркает.

Ему ли не знать Лу с его ужимками! Он заступался за него, новичка с Севера, ещё в старшей школе, был его единственным другом, пока тот не стал звездой местной театральной студии и украшением школьной команды болельщиц. Паинька, как же! Фигляр и выпендрёжник.

С острым, как бритва, умом.

— В Мэнгроув Плейс было шесть постоянных обитателей, — приступает наконец Зак к обстоятельному рассказу. — Сам Роджер Монтгомери, его внук Стивен, тридцати лет, его внучка Белинда, двадцати семи лет, кухарка миссис Пирсон, семидесяти двух лет, и экономка миссис Уильямс, тридцати пяти лет, со своим несовершеннолетним сыном Майком. После того, как старика хватил удар, к ним добавилась его сиделка, миссис Кинселла, пятидесяти лет.

— А сколько лет сыну экономки? — перебивает его Лу, и Зак вынужден снова заглянуть в свои заметки:

— Шестнадцать.

— Вполне способен укокошить кого угодно, — удовлетворённо констатирует Лу. — Продолжай.

— Когда со стариком случился удар…

— Стоп, — Лу вскидывает руку. — Как это произошло? В постели? Или за скучным семейным обедом, когда он сообщил внукам, что меняет своё завещание в пользу кухарки?

— Роджера Монтгомери нашли лежащим у подножия парадной лестницы в пять часов утра тринадцатого апреля, — невозмутимо поясняет Зак. — Когда стало ясно, что в сознание он не приходит, вызвали парамедиков, и те отвезли его в окружную больницу. Увы, невзирая на все принятые врачами меры, речевая и двигательная активность к Роджеру не вернулась. Однако в своё время он сделал специальное распоряжение именно на случай своей возможной недееспособности. Он приказал, чтобы его не оставляли в больнице, а привезли под крышу Мэнгроув Плейс. Так что его вернули обратно в особняк и приставили к нему сиделку по рекомендации той же больницы.

— Ясно, — задумчиво кивает Лу. — Но что он вообще делал на этой лестнице? И кто его нашёл?

— Нашла его как раз кухарка, миссис Пирсон, которую ты только что помянул всуе, — хмыкает Зак, откинувшись на спинку кресла. — Ей семьдесят два, как я уже сказал, и у неё, видимо, как и у хозяина, возрастная бессонница. Встаёт рано, убирает кухню, готовит завтрак. Старик Монтгомери по утрам, как утверждают все, любил прогуливаться вокруг дома. Тут всё просто, — Зак на минуту умолкает и снова заглядывает в бумаги. — Итак, когда Роджера Монтгомери привезли из больницы домой, там уже прибавилось народу. Приехали: Конни Чемберс, вдова его племянника, сорока лет, с двумя девятилетними детьми-близнецами, Виктор Леруа — внучатый племянник старика, тридцати шести лет, Джозеф Маклин — двоюродный кузен, семидесяти двух лет, Кристина Шарп — престарелая кузина, семидесяти пяти лет, и, наконец, Вирджиния Чивингтон, тридцати двух лет. Она никому из присутствующих родственницей не доводилась, но была учительницей близнецов.

Он переводит дыхание после длинного монолога и внимательно смотрит на Лу, который тем временем уселся прямо на ковёр, поджав под себя ноги и вперив взгляд в мусорную корзину — так, будто там ему кино показывали.

— Отличный расклад, — бормочет он себе под нос. — Мне нравится. А кто же из них сыграл в ящик? То есть отдал Богу душу?

— Трое последних, — лаконично поясняет Зак. — Джозеф Маклин, Кристина Шарп и Вирджиния Чивингтон.

— И что же, смерть каждого была квалифицирована как произошедшая по естественным причинам? Стоп, не говори пока, — Лу запускает пальцы в свои чёрные кудри. — Что тебе известно о завещании старого Монтгомери? Насчёт кухарки — это был гон, конечно, но, чует моё сердце, здесь что-то всё-таки не так, м?