Не покидай Мэнгроув Плейс - [5]

— Да, здесь всё обстоит очень интересно, — медленно произносит Зак. — Первоначально старик завещал всё своим внукам и по мелочи — прочим родственникам. Его сын Фрэнк Монтгомери, отец Стива и Белинды, погиб в авиакатастрофе вместе с супругой, когда дети были ещё подростками. Дед забрал их к себе. Таким образом, прямыми наследниками являлись внуки. Но завещание было изменено в конце прошлого года. Согласно новым условиям, имущество Роджера Монтгомери в равных долях отойдёт каждому из его кровных родственников, кто на момент его кончины будет находиться в Мэнгроув Плейс. Условия завещания, к сожалению, стали всем известны — Роджер их и не скрывал. Более того, он их обнародовал.

— Ни хрена себе! — едва слышно выдыхает Лу, поднимая на Зака ошеломлённый взгляд. — И сарычи тут же слетелись к смертному одру!

— Не тут же, — педантично поправляет Зак, — а лишь когда он вышел из игры.

— Да он же, можно сказать, сам себе смертный приговор подписал.

— И не только себе, — со вздохом подтверждает Зак.

— Теперь рассказывай, как они умерли, — возбуждённо требует Лу, взлетая на ноги. — Давай-давай!

— Мисс Чивингтон, учительница, умерла первой — от отёка гортани, вызванного предположительно укусом ядовитой сороконожки, — Зак снова заглядывает в свою папку с бумагами. — Её нашли возле болота за домом. Фото?

— Чёрт… вот бедняга, — говорит Лу, посмотрев на раздутое потемневшее лицо женщины, возраст которой невозможно определить. Её рот раскрыт, окостеневшее тело вытянулось и кажется непропорционально длинным. Юбка задрана и порвана. — А что это у неё с ногой?

Правая нога покойницы вывернута и оголена до самого бедра, на ней виднеются длинные рваные царапины и раны.

— Ничего себе, сороконожки в Мэнгроув Плейс! — Лу берёт следующую фотографию.

— В болоте, возле которого нашли мисс Чивингтон, много лет обитает аллигатор, — объясняет Зак почти буднично. — Он волок труп на глубину, когда сын экономки, Майк, вздумал поставить там ловушку на крабов. Парень поднял шум, стал бросать в аллигатора камнями, и тот уплыл. Майк вытащил женщину обратно на берег и побежал в дом за помощью. Но смерть мисс Чивингтон наступила именно от яда и за несколько часов до этого, что установлено медэкспертизой.

— Чёрт, как же разнообразен и богат животный мир луизианских болот, — мрачно констатирует Лу. — Не повезло учительнице. Кстати, а почему её подопечные, эти близнецы, не ходят в обычную школу?

— Их мать, миссис Чемберс, считает, что они научатся там дурному, — хмыкает Зак.

— Я уже люблю эту женщину, — с ухмылкой объявляет Лу. — Почему моя тётка Уитни так не считала, запихав меня в зверинец, то есть в среднюю школу имени Уильяма Гаррисона? Впрочем, тогда я не попал бы в школьную Книгу славы, не скорешился бы с тобой и не сидел бы здесь, расследуя всю эту байду с манграми и сороконожками.

— Это я не сидел бы здесь, — Зак забирает у него фотографии. — Без тебя я не справился бы с половиной наших дел, и агентство пришлось бы прикрыть. Пропали бы отцовские деньги.

«Это совершеннейшая правда», — думает он, глядя в яркие глаза напарника. Он понятия не имеет, отчего тому вдруг вздумалось бросить Нью-Йорк и мечты о бродвейских подмостках, вернуться в Луизиану и наняться в детективное агентство Пембертона, но он благословляет день, когда Лу снова возник на его пороге — спустя почти пять лет после окончания школы.

А ещё он никогда не спрашивает, ради чего во время жизни в Нью-Йорке Лу вшил себе в грудь импланты. Но, увидев его в дверях своего новоиспечённого агентства с сиськами размера «С», Зак ничуть не удивился. Это же был Лу!

А от него всего можно было ожидать.

— Никому не говори, — прыскает тот, моментально приходя в хорошее настроение, но тут же серьёзнеет. — Ладно, кто из покойников был следующим?

— Кристина Шарп, кузина старика, пожилая дама, весьма тучная и страдавшая диабетом. Она….

— Инсулинозависимая форма? — тут же перебивает Лу.

— Угу, — подтверждает Зак. Его, обстоятельного тугодума, молниеносные реакции напарника всегда восхищают. Вот как сейчас.

— В анализах нашли гипер— или гипогликемию?

«У этого засранца не глаза, а прожекторы», — думает Зак, невольно улыбаясь, хотя в обстоятельствах чьей-то гибели нет ничего забавного.

— Ну что ты лыбишься, как идиот? — нетерпеливо упрекает его Лу. — Давай, выкладывай.

— Диагностировали гипергликемию, — торжественно изрекает Зак и зачем-то поясняет: — Переизбыток сахара.

— Бедная старушенция забыла ввести себе инсулин? Быть такого не может. Если она много лет страдала диабетом, то привыкла колоться по часам.

Зак только пожимает плечами, словно говоря: будь тут всё так просто, нас не пригласили бы в дом Монтгомери:

— Взглянешь на фото покойницы?

— За неимением самой покойницы больше ничего и не остаётся, — бурчит Лу. — Остывший след для ищейки всё равно что… мать твою!

Фотография, протянутая Заком, едва не выпадает у него из пальцев.

Морщинистое лицо пожилой женщины, запечатлённое безжалостным полицейским объективом, искажено невыразимым ужасом. Детским, всеобъемлющим, обрывающим дыхание.

— Что-она увидела? — бормочет Лу дрогнувшим голосом.

Зак снова пожимает плечами и забирает у него фотографию: