«Не отрекаюсь!» - [22]
Взгляд присутствующих обратился на вошедшего. Приложив руку к сердцу, упав на колени, он пополз к хану, а приблизившись, распростёрся перед ним ниц. Хан нетерпеливо взмахнул рукой и недовольно спросил о цели визита. Охранник, поймав и почтительно поцеловав руку, не поднимая лица, сказал, что лазутчики поймали у реки уруса, бежавшего из города, у него есть важные сведения.
— Пытайте шайтана, пусть скажет, что знает! — хан жёстко посмотрел на нойона Елдегу, отвечающего в тумэне за разведку. И опять повелительно взмахнул рукой, давая понять, что разговор окончен. Охранник вновь подобострастно поймал его ладонь, угодливо поцеловал и на коленях попятился к выходу. Следом за ним также подобострастно удалился Елдега.
Перед тем, как допросить, Домана заставили пройти обряд очищения (по поверьям кочевников прошедший такой обряд избавлялся от дурных мыслей по отношению к ним). Между двух кострищ воткнули копья, а между ними натянули верёвку с привязками, на которых покачивались идолы. Он послушно прошёл между огней и под верёвкой, поклонился войлочной, в рост человека, кукле, которая, по понятию кочевников, являла собой лик Чингизхана. После очищения, его привели в юрту к Елдеге.
Доман, раболепно грохнувшись перед ним на колени, выложил всё, что знал о черниговской крепости и слабых местах в её обороне. Рассказал, что многие жители ночью вышли из города, что оборонять его будет в отсутствие Михаила Черниговского новгород-северский князь Мстислав Глебович, свои половцы[118] и оставшиеся в городе жители.
Презрительно выслушав уруса, Елдега приказал накормить его сытно, а когда тот, низко согнувшись, попятился к выходу, подумал: если не лжёт, верным псом будет. Только крепче нужно держать на привязи и кормить впроголодь, чтобы слюни текли. Такого спустишь с цепи, беспощадно порвёт всех, даже своих близких.
В предутреннем полумраке занялся за Стрижнем пожар. Отблески далёкого зарева коснулись крепостных стен Детинца и заплясали на них огненными бликами. Восточный ветер навеял из-за реки стойкий запах гари.
— Никак горит княжеское сельцо Гюричев?![119] — затревожился Ходята. Неловко задев Светозара древком своего копья, он указал его остриём на густые клубы дыма, поднимавшиеся на горизонте. Они закрыли взошедшее над кромкой дальнего леса светило, которое, казалось, неустанно вспухает и чёрным огромным колесом накатывается на город.
— Ходята, глянь! — вскрикнул товарищ.
На бревенчатый мост, перекинутый через протекающий под стенами крепости широкий и полноводный Стрижень, ступило и молча бежало несколько человек. И тут же из-за крутого поворота показались всадники. Они отчаянно хлестали нагайками своих коней и что-то свирепо кричали, натягивая на скаку свои луки. Вот один из беглецов, резко взмахнув руками, заметно отстал от товарищей. Монгольская стрела глубоко пронзила ему плечо. Послышались торжествующие крики преследователей. Оглянувшись, двое товарищей подхватили упавшего под руки и с трудом поволокли. До ворот Детинца оставалось всего-то ничего, а их уже настигали.
Ходята, крикнув привратникам, чтобы открыли ворота, натянул тетиву. Монгольский конь, едва ступив на бревенчатый настил, споткнулся, а его седок, стремительно вылетев из седла, ударился об ограждение моста и перелетел через него в воду. Монголы, окоротив своих взмыленных коней, злобно проревели и, сверкнув саблями, повернули обратно.
Дубовые, окованные железом двери восточных крепостных врат отворились. Беглецы, вбежав, в изнеможении упали, а когда отдышались, их отвели к князю Мстиславу. Он с нетерпением поджидал в небольшой башне-церкви, встроенной в крепостную стену Детинца в самой возвышенной его части. Это место отделялось от остальной территории глубоким рвом, по дну которого торчали острые колья, и дубовым частоколом на высоком валу. Попасть сюда можно было только по узкому мостку, именно со стен этой «крепости в крепости» открывался широкий панорамный обзор заливных заречных лугов, откуда ожидалось нашествие иноплеменников.
Беглецы рассказали князю о своём чудесном спасении, как бежали из сожженного язычниками села. Всех его жителей татары избили, не пощадили даже детей и стариков, а ремесленный люд, надев путы, увели в свой лагерь, который находится на высокой горе за Десной. И добавили, что в стане татарском руських пленников многое множество, их принуждают участвовать в осаде руських мест.
Выслушав исповедь, князь Мстислав сокрушённо покачал головой, ведь когда шёл он с дружиной из Новгорода-Северского в Чернигов, проходил через Гюричев, и не смел даже смыслить, что скоро от него останется лишь пепелище, а все жители будут избиты либо взяты в полон. А потом потребовал подробнее рассказать об иноплеменниках. Молодой боярский отпрыск Никодим, имение которого находилось в Гюричеве, тронув туго спеленатое плечо (именно его монголы ранили на мосту), поведал:
— Нагрянули они на рассвете, когда все спали, многие пытались укрыться в церкви, но они её подожгли. За такое святотатство Господь ослепил нечестивцев. И тогда их главный хан Менгув страхе воскликнул: «Велик бог урусов!», а его воины завыли в испуге, заскребли пальцами землю. Княже, мы уже собирались послать к тебе за подмогою, но Господь рассудил иначе, видно больно грешны перед Ним.
