— Нет.
Он почти неуловимо расслабился.
— И когда же ты передумала? До или после?
Элизабет покраснела.
— Какая разница?
— Очень большая.
— Ну хорошо, это было до. — И добавила с горькой иронией: — Наверное, если бы я хотела выйти за него замуж, то не совершила бы дважды одну и ту же ошибку.
— Ты все еще считаешь это ошибкой?
— А чем еще я могу это считать? Зачем ты снова появился в моей жизни? Я могла быть счастлива с Ричардом.
Куинн казался искренне удивленным.
— Да? И что же такого он мог дать тебе, чего не смог бы дать я?
— То есть не считая любви?
— Любовь так много для тебя значит?
— Да! — Она вскинула голову.
Куинн поджал губы.
— Подумаешь. Говорить все умеют…
Она не обратила внимания на насмешку:
— Я верю в его искренность. И что еще важнее, с ним я бы сохранила достоинство… Вообще странно, что ты еще не потерял ко мне интереса, я ведь такая плохая… За пять лет ты, надо думать, нашел не одну более достойную кандидатуру.
— Увы, ни одна не подошла.
— То есть ты хочешь сказать, что все это время жил монахом? — презрительно усмехнулась она.
Он не поддался на ее тон и ровно ответил:
— Нет, не хочу. Я только пытаюсь донести до твоего сознания тот факт, что никакая другая женщина меня не заинтересовала. Иногда я находил партнершу, но никогда — возлюбленную.
Она ему поверила и, глубоко презирая себя за это, испытала чувство облегчения и радость.
Он, однако, тут же это заметил.
— Ты, кажется, довольна.
— Вот еще! — Элизабет сразу заняла оборону. — Мне абсолютно безразлично, сколько у тебя было любовниц.
Он легко щелкнул ее по носу:
— Гляди — вырастет.
— Я… я не понимаю…
— Врать не надо. Ничего тебе не безразлично.
Она прикусила губу и отвернулась.
Куинн задумчиво разглядывал чистый овал прелестного лица, изящный изгиб щеки, брови вразлет.
— Сомневаюсь, что ты когда-нибудь меня любила, но вчера ночью я убедился в одном: у тебя в крови тот же жар и пять лет его не погасили. — Он взял Элизабет за подбородок и повернул ее голову к себе. — А раз так, предлагаю оставаться вместе до тех пор, пока этот жар не остынет и мы оба не освободимся от него. Тогда ты получишь развод в ту же минуту.
Она чуть не задохнулась от этих слов, от боли, пронзившей грудь. Элизабет дернула головой и хрипло выкрикнула:
— Я не останусь с тобой, даже чтобы спасти жизнь.
Он посмотрел на нее с изумлением.
— Я думал, после вчерашней ночи… — медленно начал он.
— Вчерашняя ночь была непростительной ошибкой. Такое больше не повторится.
— Но это было, и это много о чем говорит.
— Единственное, о чем это говорит, так это о том, что я самая большая дура на свете. — Он попытался что-то сказать, но она не дала: — Было безумием переспать с мужчиной, который считает тебя продажной сукой, а то и воровкой.
Элизабет откинула покрывало и хотела встать, но Куинн схватил ее за руку:
— Ты куда?
— Я уезжаю. Сейчас же.
Он с притворным сожалением покачал головой.
— Боюсь, не получится.
— Я уезжаю, — упрямо повторила она. — Если ты не отвезешь меня, пойду пешком.
— И не надейся. Хоть ты и продажная сука, я не дам тебе сбежать дважды.
— Ты не заставишь меня остаться.
— Посмотрим. — Он схватил ее за плечи. — Послушай, Джо, давай не будем…
— Убери руки, — прорычала она. — Отстань от меня, не желаю тебя больше видеть. — Она попыталась вырваться, но он не отпустил; и тогда она ударила его.
Куинн навалился на нее, поймал за запястья и закинул ей руки за голову.
— Ненавижу, — прошипела она. — Ненавижу, когда ты меня трогаешь.
Он угрожающе напрягся, в глазах начала закипать ярость.
— Тем хуже, — тихо произнес он. — Пока ты моя жена и я тебя хочу, я буду трогать тебя всякий раз, как мне этого захочется.
— То есть насиловать, — глухо проговорила она.
— Н-ну… нет, это мне никогда и в голову не приходило. В жизни не брал женщину силой. И сейчас не стану… — Она отвернулась, но он опустил голову и поцеловал ее в щеку. Губы нежно коснулись чистой кожи и скользнули за ушко. — Вот видишь, любовь моя, мне и не придется…
Нежные слова были так неожиданны, что Элизабет охватила дрожь, когда его губы скользнули в чувствительный уголок между плечом и шеей.
— Ты так красива… Мое истинное наслаждение, моя страсть, моя боль… — шептал он. — Я так долго ждал, представлял тебя в моих объятиях, в моей постели… Я хотел тебя; я даже не представлял, что можно так хотеть женщину…
Он не набросился на нее, нет, он был слаб и покорен. И не скрывал своей жажды.
Ей все-таки удалось выдавить из себя:
— Я тебя не хочу.
Он улыбнулся, уткнувшись ей в шею.
— Не верю.
Его губы скользнули к мягкому бугорку ее груди, язык обвил и потеребил розовый сосок, пока тот не набряк. Тогда он забрал его в рот, вызывая пронзительное наслаждение, граничившее с болью. Нежно посасывая, он скользнул рукой к бедру, лаская плоский живот, длинную гладкую ногу.
Элизабет застонала. Куинн поднял голову и поцеловал ее в плотно сжатые губы.
— Раскрой для меня рот… Ты же знаешь, что тебе этого хочется.
Его натиск она бы еще выдержала, но эта доводящая до изнеможения ласка отнимала последние силы к сопротивлению, лишала воли.
Элизабет со вздохом приоткрыла губы, и он печатью поцелуя скрепил свое право обладателя.
