Не лги себе - [5]

Шрифт
Интервал

Я уже совсем собралась окликнуть ее, как вдруг потеряла из виду. Улица, по которой мы так долго шли, у подножия горы разделилась на два рукава. Два глиняных рукава, с замаскированными в стенах калитками. Один проулок просматривался насквозь — до поля. Другой имел поворот. Конечно, Шахназ скрылась за поворотом!

Я ускорила шаги, потом остановилась, прислушиваясь, не стучат ли поблизости каблучки Шахназ. Нет, они не стучали. Которая из многочисленных калиток поглотила ее?

От горы, что возвышалась поблизости, в проулке было прохладно. Но вместе с этой свежестью воздух был насыщен чем-то нежным и опьяняющим. Вдруг послышалось гудение. Оно не удалялось и не приближалось. Может, ребенок играет на дудочке? Нет, звук был низким и монотонным. И еще он был множественным. Гудело какое-то согласное множество. Пчелы! Ну конечно же, они! Вот так же гудят они после долгого зимнего отдыха над расцветшей ивой. Потом над черемухой. Еще позднее над яблонями и вишнями. И где-то в июле, когда отцвели уже все плодовые деревья, гудит пчелиное облако над липами…

Проскрипела одна из калиток, выпустив на улицу толстую старуху с черным поникшим парусом за спиной.

— Бабушка, где тут живет Шахназ Мамедова?

Старуха критически осмотрела мое короткое платье. Перевела взгляд на мои белые туфли. Как видно, то и другое ей не понравилось. Весна тебя еще обманет, говорил ее взгляд, что тогда будешь делать в своих белых туфлях?!

— Шахназ Мамедова? — повторила я свой вопрос.

— Здесь!

Старуха ткнула толстым пальцем в ближнюю от меня калитку.

— Нет ли у них собаки?

Я тут же устыдилась своего вопроса. Мне явственно послышался барственно-ленивый голос Николая Богданова: «Если ты боишься собак, вози с собой безразмерный намордник. Чтобы для любого пса годился».

— Нет у них собаки, — сказала старуха и, грузно колыхаясь, пошла туда, где глиняный коридор обрывался, как странный сон. Там зеленело поле.

Я толкнула калитку, вошла в нее и остановилась изумленная.

Посреди пустого глиняного двора, который казался глиняной чашей, одиноко и неистово цвел куст алой розы. Высокий, пышный, он стоял в маленьком черном гнездышке, и этой малости земли ему было довольно. Бесчисленные бутоны украшали его. Некоторые из бутонов раскрылись, наполняя воздух ароматом. Над ними-то и гудело пчелиное облако!

Каждый из нас когда-нибудь видел цветущую розу. Не столь уж это редкостное зрелище. Но и у розы бывает свой характер. В подмосковной деревеньке, где случилось мне прожить лето, цвела на огороде белая роза. Хозяева гордились ею: «Невеста она у нас, как есть невеста»! И верно. Другие деревца поневестятся, да, смотришь, и плодами украсились. Значит, пошло на убыль лето. А белой розе все нипочем: не трогали ее глухие знобкие ночи августа, когда с неба то звездный дождь, то холодный, яблочный… Казалось, во всей Вселенной только она одна и взывает о целомудрии. И было в этом белом упрямстве что-то предательское, пустое…

Роза во дворе Шахназ была другой. Неистовая, страстная, кипящая огнем бесчисленных бутонов, она как бы исторгала из земли всю ее весеннюю силу. До осени ей, пожалуй, не протянуть.

Я стояла у куста, завороженная его страстью. Уж не ты ли это, Шахназ?

Я громко позвала девушку.

Скрипнула дверь. В темном ее проеме стояла незнакомая девушка в белой косынке и белом переднике поверх полосатого платья.

— Вы к Шахназ? Она только что ушла в поле. Я сестра ее, Наргис. Заходите, пожалуйста.

• • •

Премилая у нее сестричка! В каких-нибудь двадцать минут она выложила мне всю семейную хронику. Живут они с сестрою вдвоем. Мама умерла в прошлом году («волновалась, были на то причины»), а отца нет на земле уже лет пять. Сестра для Наргис заменяет их обоих. Впрочем, и у самой Наргис голова на плечах. Пусть старухи говорят, что хотят, а школу механизаторов она, по примеру сестры, окончила тоже. Ну конечно, до героинь ей еще далеко, и тут всему виною председатель. Типичный феодал! Для него и Шахназ, что рыбья кость в горле. Так что он сделал? Отвел для Наргис самый плохой участок. Как же ей теперь сколачивать свою бригаду, кто соблазнится такой землей?! Наргис отказалась. Тогда, говорит председатель, поработай с кетменем. Как бы не так! Видала она этот кетмень в гробу! Что? Разве так не говорят? А как же? Ах, значит, председателя в гробу? Тогда еще лучше!

С Наргис было так весело, что мне вовсе не хотелось заводить тот самый неприятный разговор о ее сестре и женатом Рашиде.

— А скоро вернется твоя сестра?

— Не скоро. Давайте пить чай. У меня есть хорошие конфеты.

— Что же ты не спросишь, откуда я?

— Из газеты, наверно. Мы уж привыкли, что все к нам ездят из газеты. Впрочем…

Наргис мгновенно изменилась в лице. Хорошенькое, оно стало строгим. Девушка вся подобралась, вытянулась, как потревоженная на гнезде птица.

— Вы по какому поводу?

С ответом я помедлила. Сказать правду — значило нарушить многое. Обманывать тоже нехорошо. Наргис того не заслуживает. Сидим мы с ней в уютной, увешанной коврами комнате, где белеют две девичьи кровати, посматриваем в окно на алую розу, и так мирно нам обеим… Но стоит мне сказать, зачем я приехала, как все это будет видеться в ином свете. Я превращусь в официальное лицо, которое в домашней обстановке всегда нежелательно.


Еще от автора Лариса Федоровна Федорова
Чужая любовь

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Рекомендуем почитать
Комната из листьев

Что если бы Элизабет Макартур, жена печально известного Джона Макартура, «отца» шерстяного овцеводства, написала откровенные и тайные мемуары? А что, если бы романистка Кейт Гренвилл чудесным образом нашла и опубликовала их? С этого начинается роман, балансирующий на грани реальности и выдумки. Брак с безжалостным тираном, стремление к недоступной для женщины власти в обществе. Элизабет Макартур управляет своей жизнью с рвением и страстью, с помощью хитрости и остроумия. Это роман, действие которого происходит в прошлом, но он в равной степени и о настоящем, о том, где секреты и ложь могут формировать реальность.


Признание Лусиу

Впервые издаётся на русском языке одна из самых важных работ в творческом наследии знаменитого португальского поэта и писателя Мариу де Са-Карнейру (1890–1916) – его единственный роман «Признание Лусиу» (1914). Изысканная дружба двух декадентствующих литераторов, сохраняя всю свою сложную ментальность, удивительным образом эволюционирует в загадочный любовный треугольник. Усложнённая внутренняя композиция произведения, причудливый язык и стиль письма, преступление на почве страсти, «саморасследование» и необычное признание создают оригинальное повествование «топовой» литературы эпохи Модернизма.


Прежде чем увянут листья

Роман современного писателя из ГДР посвящен нелегкому ратному труду пограничников Национальной народной армии, в рядах которой молодые воины не только овладевают комплексом военных знаний, но и крепнут духовно, становясь настоящими патриотами первого в мире социалистического немецкого государства. Книга рассчитана на широкий круг читателей.


Скопус. Антология поэзии и прозы

Антология произведений (проза и поэзия) писателей-репатриантов из СССР.


Огнем опаленные

Повесть о мужестве советских разведчиков, работавших в годы войны в тылу врага. Книга в основе своей документальна. В центре повести судьба Виктора Лесина, рабочего, ушедшего от станка на фронт и попавшего в разведшколу. «Огнем опаленные» — это рассказ о подвиге, о преданности Родине, о нравственном облике советского человека.


Алиса в Стране чудес. Алиса в Зазеркалье (сборник)

«Алиса в Стране чудес» – признанный и бесспорный шедевр мировой литературы. Вечная классика для детей и взрослых, принадлежащая перу английского писателя, поэта и математика Льюиса Кэрролла. В книгу вошли два его произведения: «Алиса в Стране чудес» и «Алиса в Зазеркалье».


Баламут

«Баламут» — повесть об озорном колхозном парне Олеге Плугареве, обретшем свою первую и настоящую любовь, в другой повести «Дашура» — писатель рисует трудную судьбу молодой женщины-волжанки. Рассказы В. Баныкина полны любви к родной природе России и веры в счастливое будущее человека, преобразующего мир.


Полынья

Андрей Блинов — автор романа «Счастья не ищут в одиночку», повестей «Андриана», «Кровинка», «В лесу на узкой тропке» и других. В новом романе «Полынья» он рисует своих героев как бы изнутри, психологически глубоко и точно. Инженер Егор Канунников, рабочие Иван Летов и Эдгар Фофанов, молодой врач Нина Астафьева — это люди талантливые, обладающие цельными характерами и большой нравственной силой. Они идут нетореной дорогой и открывают новое, небывалое.


На радость и горе

Большинство рассказов посвящено людям Сибири, Дальнего Востока — строителям, геологам... Юрий Полухин показывает их в переломные моменты жизни, сложными обстоятельствами проверяя стойкость, цельность характеров своих героев.


Снегири горят на снегу

Далеко, в больших снегах, затерялась сибирская деревня. Почти одновременно приезжают туда молодая учительница Катя Холшевникова с мужем-агрономом и художник Андрей Уфимцев. Художник, воспитанный деревней, и городская женщина, впервые столкнувшаяся с ее традициями и бытом, по-разному и видят и оценивают людей. О жизни в сегодняшней деревне, о современной интеллигенции, ее поисках, раздумьях, о нравственной высоте чувств и рассказывает новая повесть В. Коньякова «Снегири горят на снегу». Повесть «Не прячьте скрипки в футлярах» знакомит читателя с судьбой подростка, чья юность совпала с тягчайшим испытанием нашей страны: шла Великая Отечественная война Здание сибирской школы, переоборудованное в завод, тяжелый труд, недоедание, дома — холод и эвакуированные… Но повесть написана так, что все обстоятельства в ней, как ни важны они, — это фон, на котором показана по-настоящему благородная натура русского человека.