Не говорите с луной - [29]

— Да, вы тут все, поцы, ох…ли!

— Леший, — Супрун медленно встал с места и сунул солдату под нос свой аккуратный кулак. — Ещё раз, что–нибудь вякнешь, дам тебе этот микрофон! Ты меня понял?

Солдаты, возмущённо, недовольно бурча сели на скамьи и стали перешёптываться, бросая взгляды, полные гнева, на Левченко.

— Затем, — продолжил Александр, — выдашь этим членам всё необходимое для приведения себя и своего внешнего вида в порядок. Подворотнички, подшивочку, мыло, организуешь стрижку и так далее. Но прежде почистить оружие и снаряжение, если таковое имеется. Всё это закончить лёгкой физкультурой с уборкой прилегающей к помещению роты территории. На всё про всё даю два часа. Потом зовёшь меня, я принимаю службу, и разрешаю программу по релаксации: плотный обед и отдых. Организуешь спальные места здесь, в этой комнате. Всё понял, дежурный по роте, старшина Костюк?

— Я‑то понял, товарищ командир, но, — неуверенно пролепетал старшина. — Я даже…

— Не беспокойся, Костюк. Я всё сейчас улажу. Кто старший? — спросил Александр, обращаясь к прикомандированным. В ответ ему было долгое молчание.

— Сотка! — вдруг гаркнул Супрун, едва не топнув ногой. — Уши отморозил?

Солдат, которого назвали Соткой, нехотя встал с места. Он был более широк в плечах, чем его товарищи. Его движения были вялыми, вязкими, словно он двигался в воде.

— Чего сразу Сотка, Лунатик? Нахер нужен этот цирк! Я своё оттоптал на плацу на «срочной».

— Тебя въе…ть? — гадом шипя, спросил майор.

— Командир отделения, старший сержант, — солдат сделал паузу, обливая презрением своих вялых глаз, майора, — Сотка…

— Не-е, тебя точно надо въе…ть, — снова прошипел Супрун, подступая к солдату.

— Командир отделения разведки, старший сержант Сотка, товарищ старший лейтенант.

— Вот и отлично, товарищ старший сержант, — сказал Александр. — Ты со своим отделением поступаешь в полное… Повторяю: полное, сержант! В полное распоряжение дежурного по роте, старшины Костюка. И если что — обойдусь без вашего майора! Ты меня понял?

— Это он кому? — возмутился тот, которого звали Шевалье. — Нам?! Мы же его, как вафли захрустим! Не выпендривайся, старлей!

— Не терпится размяться? — спросил его Александр. — Задача поставлена, бойцы. Жду от вас радости и воодушевления! Старшина?

— За мной по одному! — скомандовал Костюк.

Сверхсрочники, пиная и толкая стол, стали выходить, каждый по очереди заглядывая в глаза Левченко, когда проходили мимо. Ничего, кроме ненависти и презрения в их глазах он не мог увидеть. Стало холодно и неприятно в сердце.

Шевалье задержался дольше других. После поедания глазами старшего лейтенанта, дыхания прямо в лицо, цыканья сквозь зубы, солдат угрожающе пробасил прямо в лицо офицеру:

— У нас сегодня прогулочка совместная, старлей. Наслаждайся и молись. Она у тебя сегодня последняя, гондон ты штопаный! На х… тебя буду видеть и кишки твои через жопу на кулак наматывать. Так будет. Я тебе говорю.

Встал один из «арабов».

— Савченко! Отставить!

Шевалье с изумлением посмотрел на него. Майор также едва не подпрыгнул.

— Гнус!

— Отвали, Лунатик. Не тебе нас строить. Вы вот, что: оставьте–ка нас с Савченко наедине, на минутку. Выйдите все. И вы, товарищ старший лейтенант. У нас тут будет короткий разговор с братом по крови.

Шевалье вышел через минуту. Всё это время за дверью не было слышно ни голосов, ни шума, ни возни. Тишина. И вдруг, из неё, в дверной скрип, согнувшись пополам, едва переступая ногами, охватив плечи руками, вывалился Шевалье. Шатаясь, оббивая плечами дверные косяки, солдат вышел на улицу. Его вырвало. Остальные смотрели на него с заметным страхом и сочувствием.

— Кажется, теперь всё нормально, товарищ старший лейтенант, — произнёс стоящий рядом с Александром Супрун, и похлопал того по спине.

— Тебе лучше знать, майор, — ответил Саша, и добавил, зычным голосом: — Не стой, Костюк! Время пошло!

— Не знаю, Саня, такие у них воспитательные меры, — сказал Сазонов, идя впереди Левченко. — За год я видел их здесь раз шесть. И иного в их обращении друг с другом не видел. Наверное, так и надо с этими толстокожими уродами: двинул по сопатке — пошла служба!

Они шли под гнетущим и звенящим зноем, наполнявшим всё видимое пространство. Натоптанная тропинка вилась впереди, плавными петлями взбираясь на холм, на котором была установлена наблюдательная вышка. Начальник заставы, чтобы не откладывать дело в дальний карман, предложил пройтись на НП, где он сможет ознакомить Левченко с позициями его роты, с порядком и особенностями действий пограничником, и другими существенными вещами, которые касались их, теперь совместной, службы. Заодно, они должны были обговорить детали скорого ночного выхода Левченко с отрядом «архаровцев» Супруна.

— Не сходи с тропинки, — посоветовал Виталий. — Здесь минные поля. Стараемся менять «рисунок» сразу после непогоды. Польёт дождь, и на следующий день встаёт свежая трава, а там, где мины, остаётся жухлая. Та сторона быстро срисовывает проходы. Вот, мы и тасуем колоду. Ночами, по–тихому.

— Подрывались?

— Мы? Нет! — усмехнулся Сазонов. — Да, и «гости» тоже. Пока не лезут. По началу было, что постоянно совались. А теперь год, как тихо. Но я не расслабляюсь. Мне вообще не нравится тишина.