Не держит сердцевина. Записки о моей шизофрении - [113]
У женщин одним из обычных побочных эффектов был назван повышенный уровень пролактина — гормона, который вызывает производство молока для новорожденных. Тринадцать — это нормальный уровень пролактина. Большинство женщин на психотропных препаратах достигают уровня тридцати или сорока. Мой был постоянно на уровне ста тридцати — ста сорока. Есть основание полагать (хотя это исследование и вызвало полемику), что рак груди связан с повышенным уровнем пролактина. Мой гинеколог был согласен с тем, что повышенный пролактин был фактором риска для меня, и после этого я сказала Каплану, что хочу рассмотреть другие медикаменты.
Он предложил лекарство под названием зипрекса — один из нового класса психотропных препаратов, который был весьма перспективным и только недавно появился в продаже. Несмотря на хорошие отзывы о нем, я настороженно относилась к новым лекарствам и хотела бы немного подождать, чтобы посмотреть, будет ли зипрекса и его варианты такими же безопасными и эффективными. Но уровень пролактина в сто тридцать — сто сорок убедил меня, что пришло время сменить лекарство, и я начала принимать зипрексу вместо навана.
Перемена была быстрой и поразительной. Во-первых, побочные эффекты были гораздо меньшими, чем при приеме навана. Вместо того, чтобы быть заторможенной или усталой, я чувствовала себя в полной готовности, отдохнувшей, энергичной, как я не чувствовала себя очень давно — так давно, что я в действительности почти забыла, как можно себя так хорошо чувствовать. С другой стороны, я быстро набрала вес — семь килограммов. Однако в последние годы я была довольно худой, поэтому помимо моего смятения по поводу жмущей в талии одежды, я просто решила, что мне нужно больше физических упражнений, чтобы сбросить немного веса.
Клинические результаты тоже были — без преувеличения — как лучом солнца после долгой ночи — я могла видеть мир так, как никогда не видела его до сих пор. Хотя наван и «приручил» мой психоз, мне всегда нужно было оставаться начеку. Психотические мысли всегда присутствовали, и я часто испытывала «симптомы прорыва» — мимолетные психозные мысли — по многу раз каждый день. С зипрексой, правда, я захлопнула дверь и, в первый раз за многие годы, она оставалась закрытой. Я могла отдохнуть, уйти с дежурства, немного расслабиться. Я не могла себя обмануть — болезнь все еще была здесь — но она не командовала мной, как когда-то раньше. И наконец, я могла сосредоточиться над текущим моментом, необремененная угрозой притаившихся демонов.
Наиболее глубоким эффектом нового лекарства было то, что это убедило меня раз и навсегда, что я действительно была больна. В течение двадцати лет я боролась с тем, чтобы принять этот факт, в какой-то момент приходя к нему, но чаще — убегая от него. Ясность, которую дала мне зипрекса, разбила вдребезги мои оставшиеся доводы.
Несмотря на мой интеллект и образование, несмотря на всех докторов, психозные срывы и госпитализации, и уроки, которым я научилась, обжегшись много раз, я, тем не менее, умудрилась цепляться за убеждение, что, в общем и целом, в моих мыслях не было ничего необычного. Мозг каждого человека содержал в себе хаос, как и мой, просто другие могли управлять им гораздо лучше меня. Все люди верили, что их контролировали злые силы, которые вкладывали мысли в их головы, забирали их, и использовали их мозги, чтобы убивать целые народы — просто другие люди об этом не говорили вслух. Моей проблемой был не столько мой мозг, думала я, сколько недостаток социальных навыков. Я не была психически больной. Я была социально неадаптированной.
Конечно, это было не так. У большинства других людей не было таких мыслей, как у меня. Они не были приучены убаюкивать своих демонов, у них их просто не было (или, по крайней мере, не такие, которые могли довести до психиатрического диагноза). Благодаря новым химическим веществам, курсирующим по моему телу, я испытала долгие периоды, когда я жила как другие люди — без всяких бредовых мыслей. И это сделала зипрекса.
Невозможно переоценить, каким громом среди ясного неба было для меня это откровение. А с ним мое самое глубинное сопротивление мысли, что я была психически больна, начало уходить. Ирония была в том, что чем больше я принимала свою психическую болезнь, тем меньше эта болезнь меня характеризовала — и в этот момент разрывное течение меня отпустило.
К счастью, я обнаружила, что тема, которую я хорошо знала, которой искренне интересовалась, и по которой писала работы — психические болезни и различные аспекты правового контекста — интересовала и других людей, включая издателей и редакторов журналов. Моя работа «Отказ от лечения: насильственное лечение и права психически больных» была опубликована в 2002 году издательством Юниверсити оф Чикаго Пресс. Темы этой работы были очень близки моему сердцу: принудительная госпитализация, право отказа от медикаментов, усмирение и изоляция. Книга была хорошо принята, получила хорошую рецензию в «Литературном приложении Таймс» и особенно хорошую в «Медицинском журнале Новой Англии».
