Не держит сердцевина. Записки о моей шизофрении - [105]

* * *

Я встретила одного человека, очень приятного. Его звали Дэвид, и он был микробиологом — и, кажется, я ему нравилась. Он пригласил меня на настоящее свидание, мое первое свидание со времен учебы на юридическом. Первое свидание прошло хорошо. Второе свидание тоже прошло неплохо. Вскоре, однако, он начал оказывать на меня давление, чтобы мы начали сексуальные отношения. Я не была к этому готова с ним, или с кем бы то ни было, и наши отношения продолжались, но уже не с такой легкостью. Спустя некоторое время, вместо того, чтобы приносить удовольствие, время, проведенное с Дэвидом, стало напрягать меня, а напряженная атмосфера была последним, в чем я нуждалась.

Мы перестали встречаться, но остались хорошими друзьями до сих пор. Он добрый, умный и забавный, и это тот человек, чьей дружбой я дорожу. Закончить отношения было правильным решением, но мне было очень грустно. Не потому, что я уже не была в романтических отношениях с Дэвидом, но из-за более важного вопроса: был ли на свете кто-либо, кто бы мне подходил? Многие из моих коллег-женщин временно приостановили свою личную жизнь, пока они получали образование и строили карьеры, однако недавно, кажется, многие из них начали находить партнеров, влюблялись, заводили детей — жили той жизнью, о которой я могла только мечтать. Я смотрела фильмы, в которых люди встречались и влюблялись, и чувствовала, что я была как будто с другой планеты. Черт возьми, я тоже этого хочу. Интимность, любовь, доверие, прикосновение чьей-то руки, обнимающей меня за плечи, чьей-то руки в моей. Дама из медицинской карты в эти дни хранила молчание, а профессор Сакс работала себе потихоньку. Так что же мы будем делать с Элин?

* * *

Чем больше я изучала расстройство множественных личностей (РМЛ), тем больше я была заинтригована, и раз моя статья на эту тему была хорошо принята, я подумала, что я могу попробовать написать об этом книгу. В качестве подготовки к этому мне нужно было прочитать о последних клинических описаниях и объяснениях этого расстройства. Поэтому я ходила в местную больницу раз в неделю в течение нескольких месяцев, и там встречалась с людьми, которым был поставлен этот диагноз, и которые проходили лечение.

Первая молодая женщина, с которой я поговорила, была совершенно прелестной — очень оживленная, очаровательная и полностью преданная терапии и стремящаяся к выздоровлению. Она недавно вышла замуж, сказала она мне, но только после двухлетней помолвки, в течение которой ее жених, по его настоянию, сделал предложение и получил согласие каждой из ее чередующихся личностей!

Я также провела не одну сотню часов, просматривая видеозаписи пациентов, которым проводилась диагностика с помощью инструмента, называющегося «Структурный клинический опросник для диссоциативных расстройств» (СКОДР). Хотя можно было поспорить, что РМЛ был диагностирован слишком во многих случаях — и иногда создавался самими врачами — эти видеозаписи делали совершенно очевидным для меня, что РМЛ было подлинным явлением.

Как ни странно (но к счастью), пребывание в госпитале и просмотр интервью с пациентами по СКОДР не растревожили меня, и не разбудили моих демонов. У меня мало было общего с этими пациентами, хотя я наблюдала нескольких, у кого явно было РМЛ, но которые полностью это отрицали (ну уж это поведение было мне до боли знакомо). Наблюдение за процессом открыло мне глаза на некоторую общность всех психиатрических болезней; оказалось, мы все друг с другом в чем-то пересекаемся.

У меня состоялся очень забавный телефонный разговор с одним из моих племянников, пока я работала над книгой о РМЛ. Ему было где-то лет десять в то время и он спросил меня, чем я занималась на работе в этот день.

«Я пишу книгу о множественных личностях», — сказала я ему.

«А это что такое?» — спросил он.

О более, подумала я, и как мне из этого выпутаться! «Ну, некоторые люди думают, что у них внутри много разных людей», — сказала я. «И если один из этих людей делает что-то плохое, должны ли все эти люди сидеть в тюрьме?»

Он над этим немного поразмышлял, мы поболтали еще чуть-чуть, и потом попрощались.

Через несколько дней позвонил мой брат. «Что ты нарассказывала парнишке?» — спросил он не слишком довольным голосом. «Как-то на днях он себя плохо вел, и мама велела ему перестать. Но он не унимался, и в конце концов она спросила „Да что это с тобой сегодня?“ И он сказал ей: „Я ничего плохого не делал, это был еще кто-то внутри меня“».

* * *

Осенью моего пятого года в Южно-Калифорнийском Университете я подала документы на постоянную должность: пять длинных статей, четыре коротких, и длинное описание будущей книги. Эд и Майкл вдвоем очень обнадежили меня. Подкомитет из трех человек прочитает мои работы и разошлет их десятку рецензентов; после получения отзывов подкомитет соберется и проголосует; потом моя кандидатура будет представлена всем постоянным преподавателям юридического факультета. Всем преподавателям будет выдан бюллетень голосования, и в течение недели они должны будут вернуть его в офис декана. Это голосование и решит, стану ли я профессором.