Названец - [52]

Назначив день празднества в честь герцога-регента, Шварц позвал к себе теперь еще меньшее количество гостей. Всех было не более двадцати человек. Разумеется, ранее всех явилось семейство Кнаус, и, пока Амалия Францевна хлопотала в доме, все осматривая от буфета до кухни, пока Карл вступил тоже в свою должность — осматривал карточные и шахматные столы, Тора, явившаяся печальная и тревожная, осталась наедине со Шварцем и решительно, энергично повела атаку на своего крестного отца.

Она заявила, что считает лже-Зиммера положительно и окончательно своим женихом. И, если он в своем самозванстве кругом виновен, то его все-таки надо простить. Раз он станет ее мужем, то, конечно, будет верным слугой герцога.

Шварц ни словом не обмолвился крестнице о том, какой в этот же день был отдан приказ Ушакову по желанию самого герцога.

Теперь он возражал, что мог, а Тора горячо называла все клеветой, иногда соглашалась, но повторяла свое:

— Когда он будет моим мужем, то вполне переменится!

Кончилось тем, что Шварц обещал крестнице снова просить герцога о Львовых, но с непременным условием брака.

— Полное прощение и забвение всего, — сказал он, — явится с моей стороны только после того, что ты выйдешь из церкви, обвенчанная с ним. А до тех пор я буду его опасаться и никакого дела с ним иметь не стану. Кто меня раз обманул, тому я верить не могу. Разве с условием, чтобы он переродился. В данном случае это перерождение будет ваше бракосочетание! Да и то, Бог весть, — прибавил Шварц, — может быть, ты с ним не сладишь, и он останется сомнительным человеком. Хуже даже: очень не сомнительным приверженцем наших врагов.

— Вздор! Вздор! — отчаянно замахала руками Тора.

— Ну, хорошо! Завтра я снова им займусь и доложу о нем. А затем, если герцог дозволит его освободить, то распоряжусь тотчас и дам тебе знать.

— Но надеетесь ли вы убедить герцога?

— Сделаю все, что могу. Буду прямо ради тебя просить заступиться, как за твоего жениха. И это именно обстоятельство, я думаю, подействует на герцога.

Едва только окончилась беседа хозяина с крестницей, как появились уже человека три гостей, а затем, менее чем через час времени, все были налицо. В числе прочих явились Адельгейм и Лакс, не только прощенный, но награжденный Шварцем. Молодежь уселась в одной гостиной, занялась всякими конфетами и печеньями. Пожилые дамы отправились в другую гостиную — толковать о своих домашних и хозяйских делах… Мужчины заговорили о том, о чем толковала вся столица, — о вопросе важном, государственном: о принятии светлейшим герцогом титула высочества.

Женщины, жены немецких сановников, были, конечно, менее осторожны в своих беседах. То, о чем их мужья и братья толковали наедине и шепотом, барыни со слов мужей говорили громко. Поэтому теперь в гостиной темой разговора вдруг сделался вопрос не только щекотливый, но и опасный: судьба принца Антона Ульриха с женою.

Все эти пожилые и старые дамы, не стесняясь, обсуждали и решали, что светлейший герцог может отправить принца и принцессу в Германию, оставить лишь одного императора и быть полновластным вершителем судеб империи впредь до его совершеннолетия. По крайней мере, принцесса не будет упрямиться в важных делах, а принц не будет путаться не в свое дело и замышлять всякие глупости, и оба, муж и жена, не будут беспокоить и сердить его светлость.

В то же время половина гостей-мужчин уселись за карточные столы. На большинстве столов шла игра в ломбер, для которой недавно уже появились особые столы с наклеенным на них сукном и уже получившие от игры свое название ломберные. На них же играли в кадрилью. На других столах, простых деревянных, шла другая игра, в фаро и, главным образом, в лабэт, то есть la bête.

Ровно в одиннадцать часов ужин был уже готов, и веселое общество человек с двадцать шумно село за стол. Хозяйка, г-жа Кнаус, и другая, в качестве ее помощницы, ее дочь Тора, распоряжались. Тора после беседы с крестным была настолько в духе, даже восторженно радостна, что ее оживление подействовало на многих, тем паче, что эти многие очень ее любили.

Разумеется, почти все знали, в каком горестном положении молодая девушка, но были убеждены, что ее крестный из-за нее простит поддельного немца Зиммера и согласится на ее брак.

И только одному человеку из всех гостей Шварц теперь заявил сумрачно и озабоченно:

— Бедная Тора не знает, что я сегодня докладывал его светлости о Зиммере… тьфу!.. о Львове. И герцог приказал не только его не освобождать, но тотчас начать пытать. И завтра утром, а может быть, именно теперь, пока мы ужинаем, генерал Ушаков приступил к истязанию.

Беседа за ужином оживилась и все сильнее оживлялась, хотя поднимались только важные государственные вопросы. Хозяин и гости на этот раз были все одинаково восторженно настроены.

За десятилетнее пребывание их в России никогда еще не было таких благополучных дней. Конечно, за все царствование покойной императрицы они и помышлять не могли о том, что теперь произошло. Могли ли они предвидеть, что, когда императрица будет в гробу, герцог займет почти ее место, а поэтому и их положение станет тоже неизмеримо выше?