Натюрморт для вампира - [26]

– Витька Иванов и Лёшка Козлов, – запихнув в рот кусок хлеба, ответил мальчик, так что, Лёшка у него получился «Кофлоф».

Авдеев улыбнулся.

– А она сказала, зачем ей это надо?

– Не-а, – мотнул головой Гриша. – Она ушла.

– А про кино она что, не говорила? – разочарованно спросил Зубков.

– Это она мне одному сказала, потом, когда в другой раз пришла. Просила никому не говорить.

– Так, Гриша, давай подробно про этот день, хорошо? Ты пионер? – Авдеев придвинул стул почти вплотную к мальчику и положил свою руку на его вихрастый затылок. – Помоги нам, пожалуйста.

– Угу, – кивнул парнишка, продолжая жевать.

Мать с любовью смотрела на сына, улыбаясь. Зубков незаметно наблюдал за ней и тоже улыбался.

Авдеев с усмешкой посмотрел на капитана и толкнул его ногой под столом. Тот встрепенулся и посмотрел на мальчика.

– Так, когда эта женщина пришла? – спросил он.

– Не помню, – вздохнул Гриша. – Несколько дней назад.

– Ладно, пока оставим это. Лучше расскажи, что она тебе говорила. Где ты был в это время, кто вас видел, всё рассказывай.

– Я был дома, мамка сказала, чтобы я огурцы полил и грядку прополол. Ну, я и остался. Не пошел со всеми. А тётенька эта подошла к забору с огорода, вон оттуда, – мальчик махнул рукой куда-то в сторону. – Крикнула меня, ну, я подошел. Она говорит, что меня выбрали в кино сниматься про войну. Сказала, что надо срочно идти. Я побежал домой, чтобы мамке записку написать, а…

Татьяна прервала сына:

– А тут я иду – лавка приехала, он меня увидел и замахал мне рукой, я бросилась к дому, думала, что-то случилось, а он мне и сказал про эту женщину. Я зашла во двор, но женщина уже уходила в сторону станции. Я хотела догнать её, но передумала.

– Скажите, а как она выглядела? – спросил Авдеев, обращаясь к обоим.

– Я видела её лишь со спины. Но заметила яркий платок на голове, темную юбку и светлую блузку с длинными рукавами. Это всё!

– Ну, а ты, Гриша? Сможешь её узнать?

– У неё очки вот-т т-такие! – мальчик скрутил из пальцев бинокль и приставил их к глазам.

Все заулыбались.

– Ну, а кроме очков?

Гриша задумался, а потом пожал плечами:

– Всё-о-о…

– Сынок, ну, как же так? – с досадой произнесла Татьяна. – Надо вспомнить что-то ещё!

– Не надо, – Авдеев остановил женщину взмахом руки. – Не надо подгонять его. Сделаем так: если он что-то вспомнит – сразу звоните нам.

Ночевать остались в Татьянином доме. Она постелила мужчинам на сеновале.

Свежескошенное сено одуряющее пахло клевером. Внизу на загнётке копошились, устраиваясь на ночлег, куры. Корова шумно вздыхала, жуя свою жвачку. В сараюшке во дворе ворочался тяжелый боров.

Мужчины немного поговорили, поглядывая на яркие звёзды, заглядывающие к ним через щели старого сеновала.

– Слышь, капитан, а ведь в скупку приходила женщина тоже в очках. Самое интересное, что о ней больше ничего и не говорят. Только очки! Неужели одна и та же? Чёрт бы их подрал, этих баб в очках!

Авдеев поворочался, пытаясь лечь удобнее, и уснул – сказалась усталость последних дней.

Зубков, прислушиваясь к сонному дыханию майора, осторожно выбрался из-под суконного одеяла и спустился во двор. Увидев сидящую на крыльце Татьяну, капитан не удивился. Подойдя тихо к ней, сел рядом. Долго молчали, потом вдруг заговорили почти разом.

Как прошла ночь, не заметили. Только горластый петух привел их в чувство. Они посмотрели друг на друга и расхохотались.

– Я давно так ни с кем не разговаривал, а вам вот, как на духу, выложил о себе всё, – глядя прямо в глаза женщине, сказал Зубков.

– Да и я забыла, когда с кем-то делилась своим, – вздохнула Татьяна.

– Я сегодня вынужден уехать, но обязательно вернусь. Можно?

Женщина лишь коротко кивнула.

Утром Авдеев ушел звонить в отдел. Вернулся чернее тучи.

– Кунгу застрелили, – только и сказал он.

Глава семнадцатая. Кто идёт следом?

Авдеев, услыхав голос Дубовика, несказанно обрадовался.

– Никита, приеду к тебе завтра. У меня есть для тебя новости. И надо бы пригласить Жураеву, для беседы. Сделаешь?

– Какой разговор! Во сколько будешь? Жураевой когда подъехать?

– Давай к двум, не промахнёшься, – Андрей отключился.

Авдеев искоса посмотрел на труп Кунги, лежащий на столе перед Веретухой.

– Что скажешь, Роман Анисимовичу?

– А что скажу, Никита Сергеевич? Дырка от Вальтера, пулька родная. Застряла в верхнем отделе позвоночника. Стреляли сверху вниз, с небольшого расстояния, как если бы этот гражданин сидел на полу, а кто-то над ним стоял. Перед смертью успел сильно испугаться – описался, бедняга. Руки, ноги целые, внутри всё чисто, относительно. Так, кое-какие болезни были, но не смертельные. Подробности письмом. Устраивает?

– Вполне! Потроши дальше! – Авдеев вышел из морга и направился снова в отдел, где Зубков допрашивал соседку Кунгоева.

Женщина плакала.

Зубков, морщась, пытался её успокоить.

– Ну, разве ж я знала, что он убьёт Ришатика? Да, я впустила его, но разве ж я знала? – всхлипывала женщина, громко сморкаясь в батистовый носовой платочек.

– Да никто, гражданка, вас ни в чем не обвиняет. Вы просто спокойно расскажите мне, как всё было, – Зубков подтолкнул к ней стакан с водой. – Вот, выпейте, выпейте!