Натюрморт для вампира - [24]

– Позвольте мне, – Кира Витольдовна выступила вперёд, немного оттеснив своим большим телом ещё более огромного профессора. – Доля скепсиса есть всегда, сказать на сто процентов, что всё на этой картине написано с натуры, нельзя, но глядя на натюрморты прошлых веков, мы ведь не сомневаемся в том, что изображенное на них правдиво. И в достоверности портретов мы так же уверены. Картины – это красочная летопись прошлых веков. Они редко лгут. И уж если на данном полотне столь правдиво, по мнению профессора, выписаны решётка и атрибутика монахов, то и за расстановку этих предметов можно ручаться смело. Кровь? Ну, это вопрос. Хотя вид её вполне отвечает достоверности. Для образности здесь название. Такое в замочную скважину усмотреть трудно, тем более детали. Да и автор, по моему глубокому убеждению, просто постарался скрыть свою привязанность к данному месту, вывел себя сторонним наблюдателем.

– Это мог быть сам Младич?

– Вполне. Заявить о себе хотелось, но открыто о таком не расскажешь.

– Значит, можно предположить, что если кто-то пожелает восстановить обстановку некоего магического обряда, он сможет воспользоваться этой картиной?

– Почему нет? Ведь кинематографисты, прежде чем поставить какой-нибудь исторический фильм, изучают картины десятками. Откуда же, как не из них, можно с достоверностью узнать что-то о жизни и быте помещиков, купцов, крестьян? О прошлых веках? – вдохновлено, чуть размахивая руками, объясняла Кира Витольдовна.

– На углах стола начерчены знаки. Это свастика, верно?

Теперь вперёд шагнул Бергман, отстраняя Киру Витольдовну, чуть приобняв за плечи.

– Я знаю точно – это свастика.

– Да-да, и фашистская Германия позаимствовала её именно у буддийских монахов. Это один из шестидесяти пяти знаков Будды. Я прав? – Андрей смотрел вопросительно на профессора. – И означает он удачу.

Профессор широко улыбнулся:

– Её-то вам я и пожелаю в вашем расследовании, уважаемый Андрей Ефимович! Вообще, не удивлюсь, если подобный ритуал с этого полотна был в арсенале Гитлера. А вот картин, написанных Младичем, скажу честно, не видел. Поэтому приписывать эту картину руке князя я бы не спешил.

– Возможно, что ты прав. Но то, что писалось это в его замке, ты согласен? – не отступала Кира Витольдовна.

– Вполне. Там, кстати, и дубы растут. Так что, и лист реален.

– Ну, что ж, пожалуй, и всё! Благодарю вас, профессор, за пожелание! Кира Витольдовна! Вы не подскажите мне, есть ли репродукции этой картины?

– Точно не скажу. Но несколько лет назад составлялась книга из репродукций картин нашего музея. Попало ли в тот список это полотно, не знаю. Не обессудьте!

– Ну, что вы! Я без претензий. И последний вопрос: откуда у вас эта картина?

– Её подарил нам один военный, он привез эту вещь из Германии. Так он сказал. Насколько это верно, судить не берусь. А относительно книги… Я дам вам адрес редакции. Это подойдёт?

– Вполне! Огромное вам за всё спасибо! Надеюсь, что не занял много вашего рабочего времени?

– Так оно в том и состоит, чтобы консультировать. Примите и от меня пожелания всего доброго!

Закончив с любезностями, Бергман с Дубовиком отправились в редакцию. Профессор настоятельно пожелал сопроводить Андрея. Тот с удовольствием принял предложение симпатичного «Карабаса-Барабаса».

Глава шестнадцатая. «… где сидит фазан

?»

Приехавший для усиления опергруппы из областного центра майор Антоник Эдуард Олегович с утра потребовал отчета по делу об убийстве мальчиков Сукониных. Слушая доклад Авдеева, он беспрестанно морщился, как от зубной боли. Потом долго молчал, нервно постукивая пальцами по столу.

– Н-да… – наконец выдавил он из себя. – Работа так себе, на троечку… Ну, да ладно. Жду от вас конструктивных предложений.

Авдеев тут же высказал мысль относительно того, как могли увести мальчиков, при этом он чувствовал себя немного неловко, будто занимался плагиатом, но сказать, что это подсказал ему его друг, он, разумеется, не мог.

Антоник особо рассуждать на эту тему не стал, лишь кивнул:

– Работайте в этом направлении, может быть, что-то и найдёте.

Авдееву показалось, что в голосе майора прозвучала ирония, но он облегченно вздохнул, так как боялся, что придётся «разжёвывать» обоснования такого решения, а этого Никита Сергеевич больше всего не любил.

– Зубков работает с вами «на земле», Игошин со мной, продублируем опросы свидетелей. Возможно, узнаем что-то новое.

Воспользовавшись тем, что Антоник отправился в буфет завтракать, Авдеев собрал своих ребят обсудить убийство Прониной.

– В общем так, Никита Сергеевич,– первым начал Зубков, – поговорил я с участковым, он опросил соседей Хорошева. Те говорят, что видели Ухо с каким-то татарином, причем обратили внимание на его наколки. Думаю, это Кунгоев.

– А соседка Прониной, что живет на первом этаже, видела в день убийства, как в подъезд сначала зашли двое, а потом, минут через пятнадцать, выскочили, как ошпаренные. В одном из них она точно признала ухажера Прониной, Ухо. И второго назвала, как татарина. Так, что вдвоем они были, и ограбление пытались инсценировать.

– Фотографию надо бы показать, – кивнул Авдеев, – но, похоже, что с Хорошевым всё же был Кунгоев. Тоже домушник, работает чисто, потому и пальчики протер. С тёткой Хорошева я разговаривал сам. Говорит, что не видела племянничка уже несколько дней.