Наступит день - [11]

В 1920 году, когда по всему Азербайджану под руководством Шейх-Мухаммеда Хиябани широко развернулось демократическое движение, отец Курд Ахмеда принимал в нем активное участие. Подлинные демократы Ирана уже в те годы говорили об Октябрьской революции в России, как о новой заре человечества, а Ленина считали его солнцем. С такой же верой относился к социалистической революции, к Советскому государству и отец Курд Ахмеда. Выступая на митингах, он ставил большевиков в пример всем, кто борется за свободу и прогресс родного народа, и одновременно изобличал подлые интриги английских, американских и турецких агентов в Урмии.

Для разъяснения целей демократического движения отец Курд Ахмеда был направлен руководством демократической партии к курдам в Ушну.

В те самые дни, когда отец его отправился в Ушну, один из вождей местного племени курдов Зеро-бек, известный своими связями с англичанами, находился в Урмии и, побывав у английского консула, спешно вернулся к себе. Не прошло после этого и пяти дней, как отец Курд Ахмеда был привезен домой в бессознательном состоянии: люди Зеро-бека привязали его к дереву и, жестоко избив, бросили на дороге, где и подобрали его сердобольные путники.

Курд Ахмеду было тогда восемнадцать лет. Взяв ружье, он собрался идти мстить Зеро-беку, но отец, находившийся при смерти, остановил его, сказав:

- Они дикари, мой сын. Не следуй по их стопам. Старайся быть полезным народу...

Курд Ахмед отказался от мысли мстить Зеро-беку, но и в Урмии оставаться не пожелал и после смерти отца переселился в Тегеран.

В то время династия Каджаров доживала последние дни. В столице Ирана возникали и действовали различные политические партии. Ознакомившись с программами этих партий и внимательно проследив образ их действий, Курд Ахмед вступил наконец в члены демократической партии. В этой организации и состоялось тогда его первое знакомство с Хикматом Исфагани.

Курд Ахмед был свидетелем зверского подавления демократическо-республиканского движения в Иране. Он видел, как затем укрепилась деспотия Реза-шаха, захватившего власть после свержения последнего отпрыска из династии Каджаров.

Курд Ахмеду хорошо была известна участь подлинных поборников свободы и патриотов, упрятанных в темницы или сосланных на каторгу. Он был прекрасно осведомлен и о тех, кто в момент подъема освободительного движения примазался к нему, чтобы подняться к власти, а потом изменить народу.

Опыт жизни и общественной борьбы до предела обострил в нем искусство распознавать людей. Разъезжая по городам и селам Ирана, Курд Ахмед повсюду находил преданных народному делу честных людей и устанавливал с ними связь.

После событий на гумне старика Мусы Курд Ахмед не сомневался, что отряд его друзей пополнился еще одним человеком и что в лице Фридуна он нашел не только взращенного условиями жизни бунтаря, но и способного на подвиг бойца. Такого человека нельзя было упускать.

Бродя от гумна к гумну, заговаривая то с одним, то с другим крестьянином, Курд Ахмед неотступно думал о Фридуне и искал способы его освобождения, - после перевода Фридуна в городскую тюрьму это бы значительно осложнилось.

Придя к какому-то решению, он направился к гумну Гасанали. За долгие годы службы у Хикмата Исфагани Курд Ахмед немало поездил по его деревням, хорошо знал многих крестьян, а с некоторыми установил добрые отношения. В числе последних был и Гасанали, человек неразговорчивый, но наблюдательный и умудренный жизненным опытом. У него была добрая, но ворчливая жена. Кюльсум была раздражительна, но быстро отходила. Узнав о несчастье, постигшем Гасанали, Курд Ахмед был огорчен до глубины души и решил обязательно посетить его. К тому же он надеялся, установив через него связь с родными Фридуна, найти пути к спасению юноши. Для этого он счел более полезным повидаться прежде всего с Кюльсум; ему казалось, что Гасанали не будет в состоянии заниматься чужим горем после этой изуверской операции.

Солнце уже садилось, надвигались сумерки. Жена Гасанали веяла хлеб. Под скирдой сидела прямо на земле полураздетая девочка и плакала; видя, что никто не обращает внимания на ее слезы, она умолкала на минуту, потом вновь начинала плакать еще громче.

Курд Ахмед подошел к ней и взял на руки.

- Не плачь, детка, не плачь!

Девочка притихла. Курд Ахмед вынул из кармана две бумажки по десять туманов и протянул Кюльсум.

- Возьми, сестрица!;- ласково сказал он. - Купишь ребятам ситчику на платья!

Женщина искоса глянула на него и, не прекращая работы, ответила глухо:

- Спасибо, господии, не надо! Нам бы и своего добра хватило, если бы не отбирали силком.

- Это от меня не зависит, сестрица! - просто ответил Курд Ахмед. - Будь я хозяин, ничего не брал бы с вас. Что поделаешь! Но я все-таки постараюсь, чтобы ваше зерно не тронули... А как муж? - спросил он, сунув деньги в кулачок ребенку.

Кюльсум взглянула на Курд Ахмеда потеплевшим взглядом и ответила со вздохом:

- И не умирает и не встает. Лежит без ноги и мучается. Ни лекаря, ни лекарства!

Курд Ахмед понял, что он коснулся кровоточащей раны, и прекратил дальнейшие расспросы. Ребенок, спущенный на землю, снова захныкал.