Мирза Ибрагимов
Наступит день
Перевод с азербайджанского - Азиза Шарифа
Наступит день, когда рабочие всех стран поднимут головы и твердо скажут - довольно!.. Мы не хотим более этой жизни! Тогда рухнет призрачная сила сильных своей жадностью, уйдет земля из-под ног их, и не на что будет опереться им... Максим Горький, "Мать"
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Солнце, весь день палившее землю, клонилось к закату. Хлопья облаков на горизонте, зажженные последними лучами его, постепенно блекли и темнели, на село неторопливо опускалась южная ночь. Легкий ветер со снежной вершины Савалана предвещал прохладу.
Фридун лежал под скирдой. После жаркого дня и тяжелого физического труда он жадно вдыхал вечернюю свежесть и глядел в темнеющее небо. Резвый ветерок наполнял покоем его усталое, разбитое тело; мысли влекли его в далекий чудесный мир. В этом созданном мечтами и жаждой счастья, воображаемом мире все ласкало Фридуна вечной и нерушимой гармонией, все улыбалось непреходящей красотой.
Как часто грезится ему этот мир свободы и счастья, где человек - творец и хозяин жизни, где лица освещены лучами радости и каждый охвачен желанием жить и творить. Там не знают ни голода, ни нужды, не знают безнадежно глядящих глаз, в которых отражается отчаяние...
Чей-то голос неожиданно оторвал его от этих радужных грез:
- Парень! Одолжи-ка вилы!
Это был сосед Гасанали, молотивший хлеб на своем гумне... Фридун передал ему вилы. Он посмотрел в загорелое лицо соседа, напоминающее потрескавшуюся под солнцем землю, и опять лег под скирдой. Ему хотелось снова вернуться к своим мечтам, но это не удавалось: их развеяло, как соломенный шалаш порывом ветра.
Теперь перед его глазами встали картины жизни тяжелой и мучительной. Детство. Смерть родителей... Жизнь в Тегеране... Потом Тебриз... Особенно тягостными казались ему нестерпимо жаркие дни и душные вечера Тегерана, где он постоянно чувствовал себя словно в клетке. И райским уголком представлялись ему утопающие в зелени садов деревни со студеными ключами, весенний пестрый ковер цветов на лугах, манящие взор горы родного Азербайджана... Ощутив прилив горячей любви к родным местам, Фридун внезапно припал к земле, дышавшей запахом только что скошенного хлеба.
Детство свое Фридун провел в Азершехре, раскинувшемся у подошвы горы Сехенд, западнее Тебриза. Расположенный между озером Урмия и цепью снежных гор, этот городок по праву считается одним из самых живописных уголков Южного Азербайджана. Множество родников кристально чистой воды и речек, сбегающих с гор, создают здесь все для жизни людей и произрастания плодов. Летом сюда съезжались отдыхать помещики и богатые купцы из Тебриза.
Отец Фридуна работал садовником в имении богатого тебризского купца. В этом самом имении садовниками были и дед, и прадед, и прапрадед Фридуна. Имение не раз переходило от одного владельца к другому, и предки Фридуна, прочно обосновавшиеся на одном месте, словно пустившее в почву крепкие корни вековое дерево, переходили от хозяина к хозяину вместе с этим садом. Дети учились у своих отцов ухаживать за деревьями, разводить цвети, выращивать сочные плоды. Так от отца к сыну передавался накопленный многими годами опыт, сын становился на место отца и продолжал прерванную смертью работу. В Азершехре говорили, что в этой семье родятся садовниками, К ним нередко обращались за советом и помощью. Садоводы охотно шли навстречу каждому, помогали, чем могли. И жители городка, и крестьяне окрестных сел платили потомственным садоводам глубоким уважением и искренней любовью.
Фридун родился в небольшой землянке, у самого входа в огромный сад, обнесенный со всех сторон высокой глинобитной стеной. В этой землянке родился и отец и дед Фридуна. Каждый год в марте, когда приближался праздник весеннего равноденствия - Новруз, мать Фридуна белила наружные стены жилья, выносила на солнце рваный половик и постель, выбивала их и проветривала.
Как ни бедно жила семья, все члены ее считали себя счастливыми и были довольны своей судьбой: ведь не было случая, чтобы кто-нибудь из их рода обратился к соседу за куском хлеба.
Так или иначе, им удавалось зимовать без нужды и встречать весну без голода.
Так прожили они до поры, когда Фридуну исполнилось девять лет. Мальчик уже помогал отцу: рыхлил почву, подрезал ветки, даже делал прививки. Он успел выучить азбуку у хозяйских детей, приезжавших из Тебриза на лето.
Увидев однажды, как Фридун читает по складам что-то из разодранного букваря, отец поцеловал его в лоб.
"Из этого парня выйдет толк!" - с гордостью подумал он и тут же решил, что было бы неплохо собрать немного денег и послать сына учиться в Тебриз или в Тегеран. Но его мечта вскоре погасла. Имение перешло к новому хозяину, оказавшемуся не совсем нормальным человеком. То он вел себя как буйно помешанный, ломал и крушил все кругом, то становился блаженным дурачком, безучастным ко всему. И его двенадцатилетний сын был такой же. Весь день он проводил в драках, бранился, ломал и калечил все, что попадалось под руки; иногда беспричинно хохотал, иногда громко плакал. Избалованный и тупой, он за четыре года учебы в школе не сумел усвоить даже простой грамоты.
