Настоящий формидабль. Часть 3 - [3]

Некоторое время они сияли друг на друга горящими взглядами, а потом повернулись, и принялись прожигать своим огнем меня.

Два лазера, блин!..

— Любовь — это хорошо. — сказал я. — Но ответ на вашу просьбу все равно отрицательный!

— Почему?!

— А потому, что вы до нее не дозрели, до вашей любви! Не дозрели и не заслужили, вот. Не вовремя, в общем, она вас озарила.

Оба «лазера» даже рты разинули.

— Но, Славочка!.. — пролепетала Людка. — Что значит — не вовремя?!.. И, это… Любовь же нельзя заслужить! Она же просто есть! Ну, или нет…

Она бросила умоляющий взгляд на Генку.

— Есть!.. — выдал Генка.

Краткость — сестра таланта.

Людка опять засияла и крепче вцепилась в Генкину руку.

— Ну, Славян, ну ты это, ты это… тут не прав, друг!.. — важным голосом забасил Генка. То есть это ему казалось, что он забасил. На самом деле это был, конечно, вовсе не бас. Так, слабенький баритончик.

— Нет, это вы не правы, причем оба! — сказал я своим обыкновенным голосом, только строго. Мимо не спеша проходила какая–то старшеклассница. Уловив мою интонацию, она испугано ойкнула и прибавила шагу.

У Генки и Людки лица тоже сделались испуганными и растерянными.

— В общем, раз вы влюбились друг в дружку, так вам теперь кажется, что весь мир перед вами прямо должен расстелиться! — продолжал я еще более строгим голосом, но только тише, чтобы больше никого не испугать. — Все должны идти вам навстречу и всё должно получаться у вас как бы само собой! А как же борьба?..

— Борьба?.. — пискнула Карпухина.

— Борьба! За любовь! — твердо ответил я. — И труд! И всякие жертвы, ради этой вашей высокой любви!

— А… это… можно без жертв?.. — тихо спросил Генка.

— Нельзя! — отрезал я. — А без труда — тем более! Вот ты, Генка, сегодня, то есть вчера, уроки сделал?..

Генка покраснел как рак.

— Я… Это… Я сидел вчера… Долго… Я стихи… Вот… Это… Ну, писал!.. — забормотал он.

— Ну да, конечно!.. — с сарказмом заметил я. — Когда приходит любовь, надо писать стихи. А уроки делать уже не надо!

Я перевел взгляд на Карпухину.

Ее лицо пошло красными пятнами, и по всему было видно, что ей страшно хочется сделать маленькой–маленькой, чтоб я ее не заметил.

— Я выучила!.. — пискнула она. — Географию! Вот!..

— А историю? А физику? А уравнение по алгебре решила?

— Я… Это… Ну… Славочка!.. — забормотала Карпухина, уже начиная всхлипывать.

— Людка, не вздумай зареветь! — грозно сказал я. — Меня слезами не проймешь!

Я вытащил носовой платок и протянул ей.

— На! Быстро вытри нос!

Людка послушно принялась вытирать нос и глаза.

Генка растерянно топтался рядом.

— Спасибо… — пробормотала Людка, возвращая мне платок.

— Вот и замечательно. — сказал я. — А теперь оба — кру–угом! Марш в класс! На свои места! И только попробуйте сегодня хоть одну двойку схватить!

Они послушно повернулись и засеменили впереди, а я пошел за ними, как конвоир.

И тут Людка, на ходу полуобернувшись ко мне, с упреком сказала:

— Тебе хорошо рассуждать, Слава! Ты еще не влюблялся!..

И вновь я вспомнил улыбку Анжелы, ее прикосновения, ее слова, когда она причесывала меня и завязывала мне банты. Это воспоминание прилетело как будто из другой жизни, из той, где я был вовсе не ответственным и требовательным вундеркиндом, а самым обыкновенным маленьким мальчиком, да еще в нарядном платье и с куклой в руках.

Это воспоминание, наверное, должно было расслабить меня, заставить меня пожалеть безутешных влюбленных, понуро тащившихся впереди меня на уроки, но вместо этого, наоборот, оно придало мне сил.

Я понял, что я… Что я на самом деле очень люблю Анжелу! И что ради нее я готов на любые подвиги и жертвы, на любой труд! Лишь бы только она всегда была такой, как вчера — нежной, заботливой, и тоже влюбленной… Влюбленной в меня!

И еще я понял, что действую совершенно правильно по отношению к Людке и Генке.

Это ведь я — практически сложившаяся личность, несмотря на возраст. А Людке и Генке еще только предстоит вылепить из себя новых, более совершенных личностей!

Никто за них это не сделает, все должны будут сделать они сами.

А я буду их только направлять. Аккуратно, но требовательно.

Это мой долг. И никуда от него не денешься. Да и не собираюсь я никуда от него деваться.

Эти мысли промелькнули в моей голове в один миг, и я сказал в спину Людке Карпухиной:

— Не влюблялся, конечно!.. Откуда ты знаешь?..

Людка, продолжая плестись вперед, резво повернулась ко мне, и в ее глазах мелькнул острый интерес.

— А что, а… Это… Как ее зовут?.. — быстро спросила она.

— Не важно! — сурово ответил я. — Ты лучше об уроках давай думай. Сейчас звонок будет!

И точно, едва мы вошли в класс, как прозвенел звонок.

Генка поплелся на свое место, а Людка, естественно, села со мной. И весь урок она время от времени поглядывала на меня с любопытством.

Между прочим, это была география. Людку вызвали к доске, к карте, и ей крупно повезло, потому что Эльвира Яковлевна спросила ее как раз о том, что она выучила. И, хотя Людка и сделала пару маленьких ошибок, на свое место она вернулась с честно заработанной «четверкой».

Генке тоже повезло — его вообще не вызвали! А на следующем уроке, физике, он ухитрился тоже получить четверку. Правда, на третьем уроке, истории, оба влюбленных схлопотали по «паре», и смотрели на меня с ужасом. Они знали, что после урока их ждет крупная головомойка.