Настоящее продолженное - [5]
Пришельцы проясняли темные места революционной истории, раскрывали тайны, наставляли итальянцев на путь истинный в современной классовой борьбе.
Наступил мой черед.
Я вызвал духа Леонардо да Винчи. И спросил его:
"Кто из русских художников будет самым знаменитым в XX веке?"
Дух отметил три буквы: УВС.
Я переспросил дважды. Дух дважды подтвердил загадочное УВС.
Я пытался примерить УВС к именам всех известных мне русских художников. Включая моих приятелей.
Ничего не получалось.
Дух не подвел!
Шли годы.
Время от времени я вспоминал загадочные буквы. Ошибка была очевидна.
И я совсем было перестал верить в духов.
Наконец, через тридцать пять лет, в наступившем уже XXI веке в разговоре с Соломоном Волковым я вспомнил далекий спиритический сеанс.
И странную аббревиатуру.
Соломон, задумавшись на несколько мгновений, воскликнул:
"УНОВИС!".
Дух не ошибся. Не подвел!
Глава движения УНОВИС - Казимир Малевич - в конце XX века бесспорно стал самым известным русским художником столетия.
В 65-м ничего этого не предвещало.
Оказалось...
После окончания учебы Клаудио время от времени приезжал в Советский Союз.
Всегда приходил. Рассказывал, что живет в Венеции. Преподает в университете. Женился. Родил дочку. Снимает большую квартиру в городе.
Сожалел, что я невыездной и не могу к нему приехать погостить.
Времена изменились. И, о чудо! Я добрался до города Тициана и Канолетто.
Вспомнил, что у меня тут есть старинный друг.
Стал разыскивать Клаудио. Обратился в городское справочное бюро и в университет.
Оказалось, что человек с таким именем и фамилией никогда не проживал в Венеции и не преподавал в университете.
Картофель ранняя
Память будет!
Мы снимали дачу в Быково у бывшей чемпионки СССР по бегу на короткие дистанции Марь Гаврилны.
Гаврилна была патологически жадной.
Она экономила спички.
Бесплатный факел газовой конфорки горел в доме по-олимпийски круглые сутки.
Спортсменка уважала мою тещу Сафо Владимировну.
Сафо Владимировна обожала нашу собаку Коку.
Однажды Марь Гаврилна растроганно сказала:
"Во, шерсть какая! Помрет - воротник сошьете. Память будет!".
Мысленно думаю
Повстречав на железнодорожной платформе местного врача, Марь Гаврилна воскликнула:
"А я как раз иду и об вас мысленно думаю!".
Картофель ранняя
"...храматыка е выскусьтво правыльно
чытаты ы пысаты..."
"Рудин". И.С. Тургенев
В 1996 году я приехал в Россию.
В московском метро новорожденная реклама предлагала пассажирам "сервисное обслуживание" и "фитинги резьбовые".
На улице шла бойкая торговля с лотка. Продавались: "картофель ранняя" и "хлеб отрубя".
В аптеке народ вовсю брал "оральный презерватив", который на поверку оказался противозачаточными таблетками.
В Петербурге стрелка-рука, указывая в сомнительную подворотню, сулила гражданам "авангардные интим-прически".
А на Курском вокзале в толпе раздавался голос: "Продаю яды!".
Верка, что ль?
Жена пожаловалась заведующему магазина на невежливую продавщицу.
"Кто? Верка, что ль? Я ей щас!"
Верке:
"Ты что, ебть, девушке грубишь? Оскорбляешь! Я тя щас, суку пьяную, в подсобку поставлю!".
Появился силуэт
Алесин дядя Борух, адвокат, вел дело об ограблении склада в Смоленской области.
В рапорте милиционера он прочел следующее:
"...Появился силуэт, впоследствии оказавшийся преступником Млечко Т.П. Силуэт нанес сторожу Выскребенцеву Г.Г. удар ногой в правую полужопу..."
Гоголь умер
Алеся работала в отделе писем издательства "Молодая гвардия".
Письма попадались разные.
Например, один человек недоумевал, почему "Гоголь умер, а книги его продолжают печатать"?!
Другой написал поэму "Энциклопедия".
Где каждая строфа начиналась словами: "С великолепной бородой Курчатов физик и ученый...". И заканчивалась: "...Он знал, что мир уж обреченный".
Кто-то попросил напечатать продолжение "Капитанской дочки".
Внизу были приклеены две фотографии - подросток лет тринадцати и женщина лет тридцати.
Стояла подпись: Урий Гагарин и Валентина Терешкова.
Прямо весь?
Пришел столяр Алексей Иванович мастерить книжные полки.
Алеся занималась с мальчиком французским языком.
Алексей Иванович спросил:
"Это кто?".
"Ученик", - ответила Алеся.
"Учишь чему?"
"Французскому языку".
"Ты чего? Его знаешь, что ль? Французский-то?"
"Да".
"Прямо весь?!" - изумился Алексей Иванович.
Племяш-то мой
Племяннику Алексея Ивановича удалили две трети желудка.
"Племяш-то мой, выпьет теперь двести грамм - и пьяный", - с завистью сообщил благую весть столяр.
Осенняя пора
Официантка в Доме творчества взглянула мечтательно в окно.
И "процитировала":
"Осенняя пора! Очей очаровала!".
Понимаешь?!
Курчатовский институт проектировал атомные электростанции.
Через несколько дней после чернобыльской трагедии в гостях я встретил некоего Николая, секретаря партийной организации института.
И спросил:
"Почему это случилось?".
"Да хохлы! Понимаешь?!" - был ответ.
Больно грамотный!
Сын Тёма и советская школа не любили друг друга.
Тёма не вступал в комсомол. Считал преподавательницу литературы шовинисткой. И не вставал на вынос знамени.
Школа, в свою очередь, с подозрением относилась к ученику, который не посещал уроков труда. И начинал сочинение о любимом герое словами: "Я бонапартист".
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«В этой книге Брускин предлагает совершенно неожиданный, чрезвычайно заманчивый способ прочтения визуального произведения искусства как художественного сообщения, радикально отличающийся от всех известных мне опытов подобного рода (например, памятных текстов А. Бенуа или А. Эфроса). У Брускина это не развернутое нарративное высказывание, а яркие интуитивные озарения, базирующиеся тем не менее на годах „ума холодных наблюдений и сердца горестных замет“» (Соломон Волков). Автор пишет как о творчестве художников-современников (В.
В этой книге собраны воспоминания и размышления взрослых людей, помнящих о своей детской травме – временном отлучении от семьи по очень уважительным причинам: детский сад, больница (санаторий) в любое время года или пионерлагерь (чужая дача) летом. Любой не родительский дом для ребенка – это и есть дом казенный, опыт пребывания в котором западает в душу на всю жизнь. Авторы сборника сыграли в увлекательную игру – попытались преобразовать боль, страх, стыд в текст. Получилась единая история о насилии и разных способах преодоления его последствий, об осмыслении прожитого, о становлении личности, об обретении свободы.
Фрэнклин Шоу попал в автомобильную аварию и очнулся на больничной койке, не в состоянии вспомнить ни пережитую катастрофу, ни людей вокруг себя, ни детали собственной биографии. Но постепенно память возвращается и все, казалось бы, встает на свои места: он работает в семейной юридической компании, вот его жена, братья, коллеги… Но Фрэнка не покидает ощущение: что — то в его жизни пошло не так. Причем еще до происшествия на дороге. Когда память восстанавливается полностью, он оказывается перед выбором — продолжать жить, как живется, или попробовать все изменить.
Эта книга о тех, чью профессию можно отнести к числу древнейших. Хранители огня, воды и священных рощ, дворцовые стражники, часовые и сторожа — все эти фигуры присутствуют на дороге Истории. У охранников всех времен общее одно — они всегда лишь только спутники, их место — быть рядом, их роль — хранить, оберегать и защищать нечто более существенное, значительное и ценное, чем они сами. Охранники не тут и не там… Они между двух миров — между властью и народом, рядом с властью, но только у ее дверей, а дальше путь заказан.
Тайна Пермского треугольника притягивает к себе разных людей: искателей приключений, любителей всего таинственного и непознанного и просто энтузиастов. Два москвича Семён и Алексей едут в аномальную зону, где их ожидают встречи с необычным и интересными людьми. А может быть, им суждено разгадать тайну аномалии. Содержит нецензурную брань.
Шлёпик всегда был верным псом. Когда его товарищ-человек, майор Торкильдсен, умирает, Шлёпик и фру Торкильдсен остаются одни. Шлёпик оплакивает майора, утешаясь горами вкуснятины, а фру Торкильдсен – мегалитрами «драконовой воды». Прежде они относились друг к дружке с сомнением, но теперь быстро находят общий язык. И общую тему. Таковой неожиданно оказывается экспедиция Руаля Амундсена на Южный полюс, во главе которой, разумеется, стояли вовсе не люди, а отважные собаки, люди лишь присвоили себе их победу.
Новелла, написанная Алексеем Сальниковым специально для журнала «Искусство кино». Опубликована в выпуске № 11/12 2018 г.
Саманта – студентка претенциозного Университета Уоррена. Она предпочитает свое темное воображение обществу большинства людей и презирает однокурсниц – богатых и невыносимо кукольных девушек, называющих друг друга Зайками. Все меняется, когда она получает от них приглашение на вечеринку и необъяснимым образом не может отказаться. Саманта все глубже погружается в сладкий и зловещий мир Заек, и вот уже их тайны – ее тайны. «Зайка» – завораживающий и дерзкий роман о неравенстве и одиночестве, дружбе и желании, фантастической и ужасной силе воображения, о самой природе творчества.