Настоящая любовь - [64]

– Все в нормально? – спрашиваю я.

Джесс выходит из ступора.

– Что? – говорит он. – Да, в полном порядке.

– О чем ты думаешь?

Я ожидаю, что он спросит о языке жестов или об их кохлеарных имплантах. Но нет. Он даже не упоминает о том, что у них ухудшился слух. Вместо этого он говорит:

– Не знаю… это так… классно.

– Что?

– Что они – мои племянницы.

Аппетит у меня проснулся как раз перед тем, как мы пересекли границу штата Массачусетс. Заехав в кафе быстрого питания, мы с Джессом съехали на обочину дороги и остановились.

Я ем гамбургер с картошкой фри.

Джесс заказал чизбургер с беконом и кока-колу, но почти ничего не ест.

– Мне кажется, мы останавливались здесь раньше, – говорит Джесс.

– Именно у этого кафе? – спрашиваю я.

Джесс кивает.

– После выпускного бала.

Я смеюсь. Кажется, что выпускной бал был так давно. Мы сказали родителям, что остановимся в доме друзей, но удрали раньше и поехали в ту самую хижину, в которой будем жить теперь. Неделей раньше мы с Оливи ходили в магазин «Victoria’s Secret». Она пыталась подобрать бюстгальтер под свое платье, но я рискнула зайти в отдел взрослого нижнего белья и купила себе трусики «танга» с веревочками, которые приберегла специально для выпускного вечера. В самом деле, я в первый раз постаралась быть сексуальной. Той ночью Джесс даже не заметил их. Его волновало только, одни ли мы, не слышит ли нас кто-нибудь или не помешает ли нам.

– Порой, когда я думаю о том, что я надела на выпускной бал, я удивляюсь, почему вы с Оливи не остановили меня. Помнишь, у меня по всему телу были фальшивые татуировки в виде бабочек?

Он смеется:

– Честно говоря, я думал, что это очень сексуально. Вспомни, мне было восемнадцать лет.

– Наверное, ты не помнишь, как ужасно я выглядела.

– Я помню все, словно это было вчера, – говорит он. – Ты была там самой привлекательной девушкой.

Покачивая головой, я доедаю гамбургер, комкаю обертку и бросаю ее в урну.

– Держись, – говорю я. – Мне кажется, у меня есть фотография. Тебе нужно хорошенько вспомнить, о чем я говорю. Ты должен признать, что я выглядела крайне убого.

Джесс смеется, а я, развернувшись, хватаю с заднего сиденья свой рюкзак. Положив его себе на колени, я начинаю рыться в нем, беру в руки конверт, прихваченный из моей квартиры, и ищу фотографию, о которой идет речь. Сначала я не могу найти ее, хотя знаю, что она там.

Я швыряю рюкзак обратно на заднее сиденье и вываливаю содержимое конверта себе на колени.

– Ого, – говорит Джесс. – Что это такое?

– Разная ерунда, связанная с тобой, с нами, – говорю я. – То, что я сохранила.

Джесс как будто тронут.

– Круто, – говорит он.

– Я никогда не забывала о тебе, – говорю я. – Я никогда не смогла бы забыть тебя.

Он бросает на меня быстрый взгляд, а потом переводит его на мои колени, на сохраненные мной фотографии и письма.

Он не реагирует на мои слова. Вместо этого он вытягивает из стопки одну фотографию.

– Это канун Нового года в Амстердаме? – спрашивает он.

В ту ночь, в полночь, мы целовались с другими, потому что поссорились. В 12.07 мы наверстали упущенное в уборной грязного бара в Де Валлен, в районе красных фонарей. Селфи было сделано в предрассветные часы, когда мы с ним сидели на берегу реки.

Джесс вытягивает нашу откровенную фотографию на вершине горы в Коста-Рике и свою фотографию на пляже в Сиднее. Понятно, что этот снимок делала я. Это понятно по улыбке на его лице, говорящей о его любви ко мне.

– Боже, посмотри-ка на нас, – говорит он.

– Я вижу, – говорю я.

– Ты помнишь, когда был сделан этот снимок? – спрашивает Джесс, показывая мне свою фотографию на пляже.

– Конечно, помню, – отвечаю я.

– Это было в тот день, когда мы решили, что никогда не будем сочинять запасного плана для того, чтобы не отступать и следовать за своей мечтой, – говорит он. – Помнишь? Мы собирались найти работу, которая даст нам возможность увидеть мир.

– Помню.

Я перебираю фотографии до тех пор, пока не нахожу среди них другой конверт. На нем от руки, моим почерком, написано, что он адресован ему. Это то письмо, которое я написала ему перед тем, как пойти на свидание с Сэмом. Я запихиваю его обратно в тот конверт, из которого оно выпало, позволяя ему жить своей жизнью, оставаясь незамеченным.

А потом я нахожу тот снимок, который искала. Наш выпускной бал. Я со своими бабочками.

– Порядок, – говорю я. – Посмотри на этот снимок и скажи мне правду.

Мы стоим у большого зеркального окна и сверху смотрим на Бостон. Внизу светятся огни города. Джесс – в дешевом смокинге со сбившейся бутоньеркой, которую я приколола ему во дворе перед школой на глазах у всех наших родителей. Я стою рядом с ним, слегка развернувшись, но глядя прямо в камеру. Я – в ярко-красном платье, с кучей заколок в волосах и вереницей уже полинявших фальшивых татуировок, спускающихся у меня по спине.

Жертва моды начала 2000-х годов.

Джесс мгновенно начинает хохотать.

– О боже, – произносит он. – Ты выглядишь так, будто у тебя какое-то кожное заболевание.

Меня разбирает смех.

– Нет, это фальшивые бабочки.

– Помню, я думал, что никогда не видел ничего сексуальнее этих бабочек.

– Ох, я помню, что казалась себе самой крутой девчонкой на выпускном балу, – признаюсь я. – Это лишь доказывает, что действительность не всегда бывает такой, как в наших воспоминаниях.