Настоящая любовь - [58]

Когда я возвращаюсь к родителям, звонит телефон. Я не знаю, кому бы хотелось связаться со мной, но решительно не ожидала сообщения от Франсины.

У меня была бессонная ночь, я с таким нетерпением жду тебя. Кстати, это Джесс, а не его мама. Было бы довольно странно, если бы мама ожидала увидеть тебя.

Закончив читать, я замечаю, что ноги все быстрее несут меня к двери родительского дома.

Я бросаюсь под горячий душ. В спешке я выливаю на голову шампунь и намыливаю тело.

Наспех одевшись, выбегаю из дома.

Все это я делаю впопыхах. Моя походка пружиниста, на губах играет улыбка.

В это самое мгновение я счастлива.

Когда я около половины восьмого заезжаю на парковку у ресторана «Julie’s Place», Джесс уже стоит прямо у входа. Он приехал еще раньше, чем я.

Он выглядит как обычно, несмотря на то что на самом деле совершенно не похож на себя.

Я открываю дверь машины, выхожу на холод и сразу же понимаю, почему этим утром мне чуть легче, чем в предыдущие дни.

В конце концов, любить его – это нормально.

Для этого мне предоставили свободу.

Сэм сделал это ради меня.

– Чего еще тебе недоставало? – спрашиваю я Джесса, когда официантка приносит наш завтрак. Он перечислял все, чего ему недоставало вдали от дома.

Я была под номером один.

На втором месте стояли цыплята в кисло-сладком соусе из китайского ресторанчика в центре города, завсегдатаем которого он был.

– То есть на свете есть столько людей и мест, но, честно говоря, именно сейчас я могу думать только о еде.

Я смеюсь.

– Тогда давай поговорим о еде.

– Хорошо, – говорит он, уставившись в свою тарелку. Он едва прикоснулся к еде, и я не могу винить его за это. Сейчас мне самой тоже кусок в горло не лезет. От нервной дрожи у меня свело живот, я не нахожу себе места, пытаясь унять трепет своего сердца.

– О боже. Выбор так велик. Как я могу остановиться на чем-то одном? То есть это и пицца из «Sorrentos», и сливочное мороженое «Snickers» с фруктами, орехами и сбитыми сливками из «Friendly’s», сэндвичи из «Savory Lane»…

– Ресторан «Savory Lane» закрылся, – сообщаю я. – По правде сказать, «Friendly’s» тоже.

Он смотрит на меня, прямо в глаза, пытаясь угадать, скучала ли я по нему. Когда Джесс понимает, что я говорю серьезно, по его лицу пробегает тень сожаления. Быстро совладав с собой, он улыбается, но я думаю, что, возможно, ему не нужно другого доказательства того, что жизнь продолжалась и без него, кроме того, что мы, хотя бы из любезности, не смогли помешать закрытию «Savory Lane».

– Ресторан «Friendly’s» теперь называется «Johnny Rockets», – говорю я. – Впрочем, там неплохо. Кроме того, знаешь, как только весной откроется «Kimball’s», ты больше не вспомнишь о мороженом «Сникерс». Ты будешь думать о двух ложечках черносмородинного мороженого в вафельном рожке.

Джесс улыбается, а потом отворачивается от меня, сдвигаясь в сторону стойки и отклоняясь от стола, чтобы сменить положение ног.

– Как насчет «Erickson’s»? Он еще открыт? Или они тоже покинули меня?

То, как он произносит слово «покинули», и то, что он не смотрит на меня, наводит на мысль о том, что Джесс злится больше, чем можно судить по его поведению. Что он обижен на то, что я переехала. Он говорит, что все понимает, но, может быть, на самом деле вообще все иначе.

– Они по-прежнему открыты, да, – кивая, говорю я, пытаясь угодить ему. – Многие рестораны продолжают работать. Во многих из них все по-прежнему.

– Во многих, – повторяет он, а потом произносит совсем другим тоном: – А «Blair Books»? В «Blair Books» все по-прежнему? То есть понятно, что там новый управляющий.

– Да, – говорю я с улыбкой, гордясь собой. – Хотя я почти все сохранила. И родители до сих пор принимают в нем некоторое участие. Я же не пустилась во все тяжкие. Я веду дела почти так же, как они.

– Ты тоже раздаешь те маленькие закладки с надписью: «Путешествуй по миру с книгой»?

– Да! – восклицаю я. – Конечно, раздаю.

– Что? Это невозможно!

– Да, вполне возможно.

Я ковырялась вилкой в своей тарелке. Он ковырялся в своей. Оба мы почти не притронулись к еде.

Официантка, подойдя к нам, хмурится.

– Видимо, вы не слишком голодны, – говорит она, подливая воду в мой стакан.

– Все очень вкусно, – говорю я. – Но мы не…

– Нам нужно многое наверстать, – говорит Джесс. – Мы можем забрать это с собой?

– Конечно, дорогой, – говорит она, унося с собой обе наши тарелки.

После ее ухода нам нечем занять руки, и не остается ничего другого, кроме как смотреть друг на друга.

– Ты всегда ненавидела эти закладки, – говорит Джесс.

– Я знаю, – отвечаю я. Я чувствую себя растерянной, думая о том, как я изменилась. Велико искушение солгать, перемотать пленку назад, поточнее вспомнить, кем я была до того, как он покинул меня, и попытаться снова стать той же.

Той Эммой, которая, как ему было известно, стремилась жить по-другому. Она жаждала приключений, ею владела болезненная страсть к путешествиям. Она привыкла думать, что обычная жизнь не способна принести радости, что она должна быть прекрасной, значительной, насыщенной и неукротимой. Что невозможно изумляться тому, как приятно просыпаться в теплой постели, что можно удивляться только лаская слонят или гуляя по Лувру.