Настоящая любовь - [57]

– Нет, – говорю я. – Случилось совсем другое. Я, как безумная, залезла на крышу. Я была совершенно ненормальной, Мари. Было абсурдом думать, что он жив, не говоря уже о том, что я могла спасти его, что могла разглядеть его там, глядя на крохотную точку на берегу. Это было безумие. Любой здравомыслящий человек предположил бы, что он мертв. Я должна была понять, что логично прийти к заключению о том, что он погиб. Ты помогла мне понять это. Благодаря тебе я не сошла с ума.

Оказывается, что я впервые размышляю о том, что посмотреть в глаза правде и сохранить рассудок – не одно и то же, если то и другое зачастую происходит одновременно. Я начинаю понимать, что они, возможно, скорее взаимосвязаны, чем синонимичны.

А потом я осознаю, что если я не виню Мари за то, что она была уверена, что Джесс мертв, если я не считаю ее веру в его гибель признаком того, что она поставила на нем крест, значит, я не должна винить себя за то, что сделала то же самое.

– Прошу тебя, выбрось это из головы, – говорю я ей. – В тот день на крыше… ты спасла меня.

Мари смотрит вниз, в чашку с чаем, а потом кивает:

– Спасибо за то, что ты так сказала.

– Спасибо за то, что ты так поступила. И я рада, что это была ты. Не знаю, стали бы мы с тобой так близки… то есть я думаю, все продолжалось бы как прежде…

– Я понимаю, что ты имеешь в виду, – говорит Мари. – Понимаю.

После того как мы делились опытом, умасливая своих родителей, мы стали нежнее относиться друг к другу, пережив невзгоды. Потеря моего мужа и проблемы, связанные с воспитанием близнецов Мари, сблизили нас.

– Я только рада, что теперь у нас такие отношения, – говорит Мари. – Очень, очень рада.

– Я тоже, – вторю ей я.

Я непроизвольно беру Мари за руку и на секунду задерживаю ее в своей ладони, а потом отпускаю.

Как трудно быть такой честной, такой уязвимой, такой незащищенной. Но я считаю, что от этого становишься свободнее. Я чувствую, что в моих отношениях с сестрой произошла почти неощутимая, но тем не менее реальная перемена. Мы теперь ближе, чем были три минуты назад.

– Я подумывала о том, чтобы снова начать писать, – меняя тему, говорит Мари.

– Да? – переспрашиваю я. – О чем?

Она пожимает плечами:

– В этом я как раз не уверена. Просто мне нужно чем-то заняться, понимаешь? Чем-нибудь, что не связано с моими детьми. Мне нужно вернуться к себе, хотя бы ненадолго. Как бы то ни было, это, возможно, дурацкая идея, поскольку я говорю, что хочу снова начать писать, но не могу понять, о чем. Я не чувствую вдохновения. Просто мне… ну, скучно.

– Ты что-нибудь придумаешь, – говорю я. – А когда придумаешь, все будет замечательно. Просто не пиши таинственную историю об убийстве, когда ты навешиваешь убийства на героиню, которой, ясное дело, как и прежде, наверняка будет твоя сестра, – говорю я, поддразнивая ее.

Она смеется, глядя на меня и качая головой.

– Никому и в голову не приходило, что речь может идти о тебе, – говорит она.

– Ты называла ее Эмили.

– Это распространенное имя, – говорит Мари, притворяясь, что защищается. – Но, да, хорошо. Я теперь достаточно созрела для того, чтобы признать, что, возможно, доля истины в этом есть.

– Спасибо, – великодушно говорю я.

– Просто меня так раздражало, что ты все время хотела быть похожей на меня.

– Что? – говорю я. – Я никогда не хотела быть похожей на тебя. В сущности, я – твоя полная противоположность.

Мари покачивает головой:

– Прости, но это не так. Вспомни, когда я по-настоящему увлеклась группой «TLC»?[16] И вдруг ты начала всем говорить, что тебе нравится песня «Waterfalls»? Или же, когда я потеряла голову из-за Киану Ривза? А ты внезапно повесила его фотографию над своей кроватью?

– Господи, – говорю я, понимая, что она абсолютно права.

– И потом, разумеется, ты взяла и стала встречаться с капитаном команды пловцов. Точно так же, как я.

– Вот это да, – говорю я. – Вот что, если честно, никогда не приходило мне в голову. Но ты совершенно права. Ты с Грэмом, а потом я с Джессом.

Мари улыбается и полушутливым тоном говорит:

– Понимаешь?

– Должно быть, мне действительно хотелось быть такой же, как ты, – говорю я. – Потому что Грэм мне казался таким стремным. А потом я взяла и тоже стала встречаться с капитаном команды пловцов.

Мари, улыбаясь, подносит чашку к губам.

– Значит, в одном мы можем прийти к согласию: тебе всегда хотелось быть похожей на меня.

Я смеюсь.

– Знаешь что? Если быть такой же, как ты, означает всю жизнь прожить с одним мужчиной, тогда я не возражаю.

– У-у-у! – громко вскрикивает она. – Тебя любят двое.

– Ой, заткнись, – говорю я, хватая кухонное полотенце и бросая в нее.

Наше веселье прерывает появление Майка, спускающегося по лестнице вместе с Софи, идущей рядом с ним, и Авой, сидящей у него на бедре.

– Завтрак! – говорит он девочкам, и я вижу, как Мари оживает, открывая холодильник, готовая к новому дню.

Я знаю, когда мне пора извиниться и уйти.

– Я рядом, если тебе сегодня что-нибудь понадобится, – говорит Мари, пока я собираю свои вещи. – Серьезно, просто позвони. Или заезжай. Я всегда рада тебе.

– Хорошо, – говорю я. – Спасибо.

Обняв меня, она берет на руки Софи. А я направляюсь к двери.