Наставник. Учитель Цесаревича Алексея Романова. Дневники и воспоминания Чарльза Гиббса - [88]

«Помните о том, что если удача оставила Вас, значит, Вас не оставил Господь, — неопределенно писала П. Оттен Гиббсу в одном из апрельских писем. — Уверена, Вы не были бы счастливы у Сухановых. По словам миссис Уэбб, они не очень приятные люди, а мальчик не отличается сообразительностью». В письмах, которые Гиббс получал от Оттен в сентябре, она вновь выражала участие по поводу приезда в Петербург его матери и сестры. «Я так сочувствую Вам, — писала она, — я очень надеялась, что Вы прекрасно проведете время в компании матери и сестры, а Вы написали, что скорее предпочитали оставаться один у себя в комнатах».

Впоследствии у Гиббса возникали конфликты с матерями своих воспитанников, однако достоверно известно лишь о том случае, который произошел во время его поездки в Германию с одной русской семьей. По словам Гиббса, мальчик был испорченным и избалованным. Однажды мать подарила сыну одну за другой три трости. «Мы отправились в зоопарк, подошли к клетке, где прыгали обезьяны, — рассказывал Гиббс. — Трость оказалась в клетке и… пропала безвозвратно». Следующую мальчик потерял, когда они ехали в карете. Он размахивал тростью, воображая, что управляет лошадьми, и уронил ее под колеса. Третью мальчишка обронил, собирая грибы. Расточительство матери и отсутствие всякого здравого смысла сыграли для Гиббса решающую роль: «Когда они сказали: „Мы едем в деревню“, я ответил: „Приношу свои извинения, но я не могу, не могу совершенно“, и они разрешили мне уехать».

В течение следующих шести лет Гиббс жил попеременно то в России, то в Англии. Полгода он проводил в Санкт-Петербурге, давая уроки, а остальное время — в Йоркшире. Однако он считал такую жизнь пустой и бессмысленной и мучился сомнениями: «Я ругал себя: ты не должен так жить, тебе надо чем-то заниматься».

Однако к 1907 году Гиббс уже являлся членом комитета и вице-президентом Санкт-Петербургской Гильдии учителей английского языка. Гильдия была основана для того, чтобы «…разнообразить жизнь гувернанток и домашних учителей, организовывая для них собрания и вечера-встречи». Гиббс, со своей стороны, скрашивал будни коллег, играя в самодеятельных спектаклях. Когда летом 1907 года Уинифред снова приехала в Петербург, они с братом составили своего рода комедийный актерский дуэт. В личных бумагах Гиббса можно найти театральные программки, в которых постоянно встречаются имена мистера Гиббс и мисс Гиббс. Репертуар включал небольшую пьесу «Двое сумасшедших» У. Р. Уокса[363] и чтение вслух пьесы-фарса «Ссора в оркестровой яме, или Шляпа, которая мешала начать концерт» Ф. Энсти (настоящее имя — Томас Энсти Гатри)[364].

В одной из программок 1911 года появилось имя некой мисс Кейд. Заголовок гласил: «Роли второго плана исполняют: „Я и только я“ — мисс Кейд». О жизни Лауры-Анны Кейд практически ничего не было известно за исключением того, что она постоянно жила в Санкт-Петербурге и очень хорошо знала Гиббса. Ходили даже слухи, что они помолвлены. В 1916 году на общие средства они купили Английскую школу новых языков Притчарда. Однако когда Гиббс последовал за Императорской Семьей в Сибирь, он расторгнул с ней деловое соглашение. В его дальнейшей переписке имя мисс Кейд встречается всего один раз. В декабре 1917 года Катя, бывшая служанка Гиббса, кратко написала ему: «Мисс Кейд в добром здравии».

Неизвестно, насколько сильно Гиббс был увлечен мисс Кейд. Вероятно, он чувствовал себя обязанным ухаживать за ней из-за своего стремления всегда поступать правильно. Тем не менее подсознание Гиббса хранило образ мисс Кейд. В дневнике, куда Гиббс записывал свои сны, встречалось несколько упоминаний о «мисс К.», относившихся к периоду ухаживания. Эти дневниковые записи характеризуют ее как человека, который портил все веселье. Однажды Гиббсу приснилось, будто он пришел на какой-то праздник. Играл оркестр, которым дирижировал человек в маске петуха: «Мелодия была очень забавная, все с удовольствием слушали, как вдруг вбежала мисс Кейд и сказала: „Ах, идемте смотреть лучшего кролика папы“. Это было просто нелепо».

Одно время Гиббс преподавал в пансионе благородных девиц. Однако когда Императорская Семья прислала ему приглашение стать учителем Великих Княжон, он состоял в должности младшего преподавателя в Императорском училище правоведения, где учились только сыновья потомственных дворян. Гиббс считал училище весьма заурядным и ненавидел свою работу.

«Николас Никльби был учителем в школе для мальчиков… это ужасно незавидная должность… В училище практиковалась система, которую мне больше нигде не приходилось видеть. Студент шел в гардероб и среди вороха одинаковых пальто находил свое, а иными словами, просто брал первое попавшееся… В результате, никто не заботился о внешнем виде своего пальто, в то время как в нем уже появлялись прорехи… и они [юноши] были похожи на совершеннейших оборванцев».

* * *

Гиббса впервые пригласили во дворец осенью 1908 года. Он был во фраке, что являлось обязательным даже днем. В столь неподходящем костюме Гиббс чувствовал себя неловко: «По правилам дворцового этикета мужчинам, не носившим военную форму, следовало появляться при дворе во фраке… Итак, в шесть часов утра я облачился во фрак, в котором чувствовал себя ужасно неуютно, и отправился во дворец».