Наставник. Учитель Цесаревича Алексея Романова. Дневники и воспоминания Чарльза Гиббса - [105]

Спустя три года отцу Николаю пришлось покинуть часовню Св. Варфоломея. Он купил три коттеджа с террасами и большое соседнее здание на Марстон-стрит. В этом просторном здании он устроил часовню, которая стала в некотором роде местом поклонения Царской Семье. На потолке висела та самая люстра, которую он забрал из комнаты Великих Княжон в Доме особого назначения. По стенам отец Николай развесил иконы, которые он извлек из печей и мусорных корзин после расстрела Царской Семьи. Рядом с алтарем он поставил пару валенок последнего русского Императора.

* * *

К концу 1940-х годов растущий приход отца Николая пополнился выдающимся историком Георгием Катковым. Дочь Каткова Таня Джойс бережно хранит фотографию отца Николая, или «Фаффи», как его называли в семье Катковых. Фотографию Таня Джойс повесила в гостиной своего дома в Хеддингтоне. «После войны мой отец вывозил русских из лагерей для интернированных лиц. Все были искалечены, на некоторых было жутко смотреть. Этого зрелище не выдерживали даже взрослые. Отец Николай был одним из немногих, кто не боялся», — вспоминает Таня.

Отец Николай действительно был очень смелым человеком, однако ему так и не удалось научиться оказывать умиротворяющее воздействие. Таня и Чарльз говорили о неловкости, которую они оба ощутили, впервые придя к нему на исповедь. «Отец Николай не знал, как помочь одиннадцатилетнему ребенку справиться со смущением, — с грустью вспоминает Таня и добавляет — Бедный отец Николай! В тот момент нам обоим было ужасно неловко».

Чарльз говорил, что одна из немногих женщин, к которым отец Николай испытывал уважение, была преподаватель Оксфордского университета, профессор Елизавета Кутайсова. Ее имя неожиданно появляется в его дневниковых записях в начале 1940-х годов.

Сейчас Елизавете Кутайсовой девяносто лет, и она доживает свой век в доме престарелых. Но несмотря на это, профессору Кутайсовой удалось сохранить свойственную ей остроту мысли, всегда восхищавшую отца Николая. В беседе со мной она выражала свое мнение по тому или иному вопросу четко и обстоятельно. Елизавета Кутайсова говорила, что была впечатлена преданностью отца Николая семье Романовых и его отважным решением последовать за ними в ссылку. Однако она считала, что у него не было призвания к церковному служению: «Отец Николай последовал за Царской Семьей из-за своей преданности ей. Но если человек желает стать священником, он должен полагаться не на себя, а на волю Божью».

Дело было также в том, что Елизавета Кутайсова сочла характер отца Николая неподходящим для духовного лица. По мнению очевидцев, литургии на Марстон-стрит он служил весьма странным образом. Он также не трудился снимать некоторые бесцеремонные записки, которые прикалывали к его двери: «Убирайся обратно в Кент. И чтобы никакой литургии в это воскресенье».

Протоиерею Михаилу Всеволодовичу Фортунато довелось присутствовать на одной из литургий, которую служил отец Николай. Литургия подходила к концу, отец Николай вынес чашу со Святыми Дарами и начал причащать прихожан. Протоиерей вспоминал: «Мы подошли и увидели, что чаша уже опустела. Отец Николай не ожидал увидеть нас, и ему пришлось извиниться. Я был… в общем… весьма удивлен». В другой раз отцу Николаю показалось, что от его икон будто бы стало исходить чудесное свечение. «Такого чуда не происходило со дня начала гонений Царской Семьи!» — объявил отец Николай. Чудо, однако, состояло в том, что пожилая прихожанка протерла стекла на окладе икон слишком большим количеством чистящего средства.

Епископ Диоклийский Каллист (Уэр)[395], видный церковный деятель, возглавлявший греческий православный приход в Оксфорде, также поделился воспоминаниями об отце Николае. «Он [отец Николай] был котом, который гулял сам по себе», — заметил владыка с доброй улыбкой.

По мнению епископа Диоклийского, русская диаспора в Оксфорде уважала отца Николая, впрочем, не всегда принимая его всерьез: «Людям было не совсем понятно, как к нему относиться». Однажды епископ увидел фотографию отца Николая на первой странице еженедельной газеты Англиканской Церкви «Черч таймс». Отец Николай служил литургию, приуроченную к сбору средств для русских беженцев, прибывавших в Англию после окончания Второй мировой войны. «В газете была напечатана фотография отца Николая, печального и одухотворенного. Подпись под ней гласила: „Беженец вдали от своей родной земли с грустью вспоминает о минувших счастливых днях…“». «Автором подписи был уроженец графства Йоркшир», — добавляет епископ Каллист, глаза которого горят весельем. Епископ допускает, что отца Николая шутка также могла развеселить.

В 1952 году отец Николай взял в свою часовню алтарника. Им стал Василий Кривошеин[396], сын министра сельского хозяйства в правительстве Столыпина. Столыпин, убитый в 1911 году, был великим реформатором царской России. Василий Кривошеин провел 25 лет в монастыре на Горе Афон и был арестован по приказу греческого правительства. В тюрьме ему отсекли два пальца, которые православные люди обычно складывают для крестного знамения. Впоследствии отец Николай помог Василию бежать в Англию.