Наследство - [6]

Потом стемнело, мы вернулись домой, я разожгла камин, открыла бутылку красного вина, вытащила заготовки для введения и уже приступила было к работе, когда Борд написал, что рад был со мной поболтать, пусть даже и по такому неприятному поводу. «Может, как-нибудь пообедаем вместе?»

«Спасибо, я тоже была рада. Давай пообедаем», – ответила я.

Как только я отправила сообщение, мне позвонила Астрид – спросила, говорила ли я с Бордом. Я сказала, что встречусь с ним на этой неделе. Мне показалось, что ее это встревожило.

Я закрыла лэптоп и начала готовиться ко сну, когда позвонила Клара и сказала, что Рольф Сандберг умер.

Рольф Сандберг. Мамина великая внебрачная любовь. Профессор в педагогическом училище, куда мать поступила уже далеко не в юном возрасте. Мать влюбилась в него по уши, и между ними завязался роман, хотя профессор был женат. Ее страстная любовь к Рольфу Сандбергу просуществовала несколько лет, пока отец не нашел под скатертью на Валэре недописанное любовное письмо от матери профессору. Возможно, ей хотелось, чтобы отец наткнулся на это письмо. Возможно, она ждала, что отец узнает об их романе, возможно, думала, что когда он узнает, то потребует развода, и тогда она выйдет замуж за Рольфа Сандберга. Но отец повел себя вовсе не так, как она надеялась, а как обычно – он разозлился и вышел из себя. И Рольф Сандберг повел себя не так, как надеялась мать: когда она рассказала ему, что отец обнаружил письмо, Сандберг заявил, что один развод лучше двух. Мать набрала таблеток и выпивки и заперлась в комнате, отец вышиб дверь и вызвал «Скорую». Мать отвезли в больницу и откачали.

Мать пыталась жить одна, но у нее не получилось. Отец снял ей квартиру, чтобы она попыталась жить в одиночку, однако спустя полторы недели она вернулась к отцу на Бротевейен. Впрочем, с Рольфом Сандбергом она продолжала видеться и общаться – возможно, она так и не разлюбила его. Мать рассказывала мне об этом романе. Астрид и Оса ни о чем не знали – иначе они выложили бы все отцу и приняли его сторону. А вот я – и мать это знала – за отца не обижусь и ничего ему не донесу. Я относилась к отцу совсем иначе, не так, как Астрид с Осой.

А потом я порвала с семьей и больше о Рольфе Сандберге не слышала, но не сомневаюсь – мать все эти годы надеялась, что однажды они с ним узаконят отношения. Когда его жена умерла, я подумала, что мать наверняка ждет смерти отца, потому что тогда сможет съехаться с Сандбергом. А потом и Рольф Сандберг умер. Может, мать отравилась, услышав, что он лежит на смертном одре, потому что поняла: мечта погибла?

Было уже за полночь, но я позвонила Астрид и рассказала о смерти Сандберга и что отравилась мать, вероятнее всего, не из-за сообщения, которое ей прислал Борд, а потому что Сандберг умер. Я поняла, что Астрид разволновалась.

Я написала Борду, что Рольф Сандберг умер и что отравилась мать наверняка из-за этого, а не из-за эсэмэски.

Мы с Кларой любили женатых мужчин, которые не собирались разводиться и которым мы были не нужны, которые хотели трахаться с нами в отелях и от которых мы не в силах были избавиться. Мы были несчастливы. Клара жила одна, и в этом имелись определенные недостатки, я жила с мужем и детьми, и в этом тоже были свои недостатки. Я выскочила замуж и родила детей рано, чтобы самой стать матерью, а не дочерью, – я это поняла, когда начала размышлять над ситуацией. Теперь же я предавала мужа и детей и мучилась от стыда. Клара никого не предавала, но с деньгами у нее было плохо, и, чтобы выжить, она ночами подрабатывала официанткой в баре «Ренна». Мой муж неплохо зарабатывал, поэтому мне даже не требовалось брать кредит на учебу. Я была предательницей и обманщицей. Я ездила к Кларе и напивалась с ее друзьями из «Ренны» – психически неуравновешенными и спившимися, одаренными, бедными, потерянными и раздавленными. Удивительные, дрожащие существа, неспособные к выживанию, они то и дело стучались в дверь к Кларе, совсем как я, – и я заразилась потерянностью и бесприютностью. Как же так случилось? Как падение превратилось в движение? Что со мной не так? Я ездила к Кларе и напивалась в компании удивительных, неприспособленных к жизни людей, ночевала у Клары, просыпаясь по утрам от резкого утреннего солнца, рядом с измученными грязными людьми, спешила домой, обнимала детей и мужа, и мне хотелось навсегда остаться в моем просторном чистом доме. И я обещала себе никогда больше не покидать его, однако вскоре вновь оказывалась у Клары, затянутая в бездну.

Спустя четыре дня после того, как мать отравилась, в тот самый день, когда посвященный Рольфу Сандбергу некролог появился в газете, мать с отцом должны были праздновать юбилей. Узнав, что Сёрен с Эббой поедут на празднование, Тале распереживалась. К чему делать хорошую мину при плохой игре? Зачем смотреть им в рот и участвовать в сплетенной моими родителями интриге, вести себя как ни в чем не бывало и врать? «Вот поэтому мир и рушится, – сказала она, – потому что люди молчат, лгут и притворяются, потому что им так удобнее. Зачем Эбба с Сёреном поехали туда? Решили сыграть в скверном спектакле?» Ее ноги больше не будет на Бротевейен, и она об этом прямо сейчас им и скажет.