Наследники Кремля - [21]

Екатерина вполне справедливо опасалась, что ее преждевременные роды могут навести ее врагов из придворных Петра на мысль устранить ее от трона и подучить придурковатого Петра III жениться на одной из его возлюбленных. Ведь два дня спустя прсле знакомства со своей невестой Петр без всякой застенчивости заявил ей, что он обручился с ней, только уступая просьбам своей тетки-императрицы, но что он на самом деле влюблен в фрейлину Лопухину, на которой, собственно, и намеревался жениться, а спустя две недели после свадьбы беззастенчиво заявляет жене, что фрейлина Карр куда как красивее Екатерины и что он поэтому влюблен в нее. Впоследствии Петр считал необходимым даже щеголять своими супружескими неверностями.

Так, достоверно известно, что он зачастую приходил совершенно пьяный в спальню Екатерины и, еле стоя на ногах, будил ее только для того, чтобы сообщить ей о каких-либо новых своих похождениях, о преимуществах и красоте той или другой своей новой фаворитки, и, расстроив и отколотив свою жену, ложился преспокойно в свою кровать и моментально засыпал в самом игривом настроении духа. Французский посланник Бретейль доносит в 1762 году своему двору, что Петр III, будучи наследником, прямо-таки угрожал Екатерине, что он поступит с нею, как Петр I со своей женой, т. е. пострижет и упрячет ее.

Екатерина, таким образом, должна была серьезно опасаться за свою жизнь. То, что на нее могло зло обрушиться через это несчастное стечение обстоятельств, видно из указа Елизаветы, напечатанного в знаменитом сочинении Бильбасова «История Екатерины II». Указ этот гласит: «Великая княгиня, которую мы призвали быть достойной супругой нашего возлюбленного племянника великого князя наследника цесаревича Петра Федоровича, осчастливлена этою нашей царскою щедротой только в видах того, что ее высочество сумеет повлиять своим умом и высокими душевными качествами на его императорское высочество и привяжет тем к себе сердце августейшего супруга своего, дорогому нам отечеству подарит православного наследника, нашему же Императорскому дому достойного преемника. Но так как сие возможно лишь в том случае, если брак их высочеств покоится на основах взаимной искренней любви и супружеского согласия и для этого ее высочеству необходимо проявлять полное подчинение характеру ее супруга, то и надеемся мы, что великая княгиня сознает, что от этого зависит ее же счастье и благополучие, и, следуя этому сознанию, проявит всевозможные любезности и старания для достижения этой высокой цели». Поистине удивительный документ, в высшей степени характерный для придворных русских нравов минувшего столетия!

Итак, Екатерине было довольно ясно сказано, что ее же счастье и благополучие зависят от рождения великого князя — православного наследника. Но как быть? Как родить, когда муж ее не живет с нею, венерически болен и, по всей вероятности, начинает страдать полной импотенцией? Нужно было позаботиться о заместителе, распустить слух об импотенции Петра, якобы излечить его и таким образом по рождении сына уверить его, что новорожденный его кровь и плоть.

Вследствие вышеупомянутого указа Екатерина стала бдительнее и внимательнее к своему мужу, она старалась доказать, что не она виновна в бездетности ее брака, и прямо заявляет, что, «если бы он хотел быть любимым, для нее это не представляло бы особого труда», но Петр остаётся по-прежнему равнодушным к своей жене. Приставленная в качестве надзирательницы к Екатерине госпожа Чоглокова должна была доложить императрице Елизавете, что без посторонней помощи могущественная Россия останется без наследника. Елизавета стала опасаться за трон, зная, что умная и честолюбивая цербстка слишком верит в свою звезду и не остановится ни перед чем для достижения своих целей. Она поэтому сначала соглашается на хирургическую операцию ее преемника, якобы для устранения его бесплодности, т. е. она поддается на явный обман, хотя она хорошо знает, что Екатерина уже беременна от интимного сожительства с камергером наследника Сергеем Салтыковым. А затем она втайне соглашается со связью ее племянницы с Салтыковым, так как вся цель была дать России законного наследника.

Мы не должны поэтому удивляться тому, что она вполне равнодушно выслушала доклад своего канцлера Бестужева о предстоящем разрешении от бремени Екатерины, и, когда Бестужев без всяких обиняков стал говорить о необходимости признать законность этого ребенка, так как этого требует и государственная мудрость и опытность, и указывать на то, что как Екатерина, так и заместитель (заместители?) Петра скорее заслуживают благодарность, нежели кару, так как они обеспечивают монархии в грядущем строгий порядок в престолонаследии, а это повлечет к внутреннему миру, — Елизавета не стала вдаваться в разбор этой макиавеллистической теории канцлера и 20 сентября (1 октября) 1754 года с большим торжеством праздновала рождение великого князя Павла, родоначальника ныне царствующей династии Павловичей, — одного отца у него во всяком случае не было, и фамилии самостоятельной новый род не имеет; приходится назвать его именем его настоящего основателя.