Наследники господина Чамберса - [26]

Реймс с его огромным собором, площадями, широкими улицами и красивыми зданиями поразил юношу, который, однако, ничем не выдал своего изумления. Среди других семинаристов он прослыл чужаком. Крестьянский сын, он действительно держался обособленно, да и о чем было ему говорить с этими отпрысками «благородных» и богатых буржуа, составляющими большинство воспитанников? Все свое время Жан отдавал учебе и книгам. Здесь, в семинарии, он пристрастился к философии Декарта; здесь были заложены основы тех знаний, которые Мелье упорно будет пополнять всю жизнь.

В двадцать три года он окончил семинарию и был возведен в священнический сан; затем, в 1689 году, получил самостоятельный приход в деревне Этрепиньи.

Старый Жерар Мелье мог торжествовать. Сбылись его заветные мечты. Его сын из сословия податных попал в привилегированное первое сословие государства! Ему больше не угрожали голод и нужда. Теперь благодаря заботам прихожан господин кюре имел домик из трех комнат, кухню, амбар и небольшой сад. Теперь он мог достойно принимать своих родственников, благо деревня Мазерни лежала всего в нескольких лье от его прихода!

Старик радовался, не очень вникая в мысли своего преуспевшего сына.

А если бы вник, то наверное был бы охвачен ужасом.

Ибо мысли эти были весьма далеки от благодарности к всевышнему за свой жребий...

С самого начала своей пастырской деятельности Жан Мелье чувствовал себя крайне неловко, чтобы не сказать больше. Да, благодаря стараниям родных он преступил заветную черту и из податных попал, в привилегированные. Но в каком качестве?

Изо дня в день с высоты церковной кафедры он внушает крестьянам (тем самым крестьянам, из которых вышел и сам!), что существующий строй со всеми его атрибутами разумен и угоден богу; что не следует роптать и волноваться, но нужно исправно платить положенное церкви, сеньору и государю; что если тебя бьют по правой щеке, подставляй левую— только послушные и терпеливые узрят царство божие!..

Он, крестьянский сын, выступает в роли предателя! Он продался за чечевичную похлебку сильным мира и обманывает своих братьев, предает их и сам же обирает, ибо благополучие его как священника покоится на приношениях верующих! И кого обирает? Нищих, несчастных, безмерно страждущих!..

Мелье часто брал с полки томик Лябрюйера и перечитывал одно и то же место:

«...Какие-то дикие существа обоего пола рассеяны по нашим полям; черные, с сине-багровыми лицами, сожженные солнцем, они словно привязаны к земле, которую рыхлят и роют с непобедимым упорством. У них есть как будто членораздельная речь, и когда они поднимаются на ноги, то показывают человеческое лицо; и в самом деле — это люди. На ночь они прячутся в свои логова, где питаются черным хлебом, водою и кореньями. Они избавляют других от труда засевать и возделывать землю и собирать с нее урожай и, конечно, заслуживают того, чтобы не терпеть недостатка в том хлебе, который сами же посеяли...»

Немного же им нужно, право... Но великий моралист не добавил, что и этого они полностью лишены! Да, эти несчастные не имеют хлеба, который сами же производят! Они постоянно терпят голод и вымирают целыми семьями!..

Мелье отличался хорошей памятью. Он помнил, как его отец, став зажиточным, всячески старался скрыть это от людей и не потому, что их стыдился, а потому, что пуще огня боялся сборщиков податей, которые, узнав о его состоятельности, ободрали бы его как липку! Мальчиком Жан много раз видел этих жадных ищеек, разорявших. за недоимку дома крестьян и уносивших все, вплоть, до дверных замков и ручек.

Он видел страдания людей. И раньше и теперь. И он знал, почему они страдают.

Три изверга испокон веку стояли над мужиком, вытряхивая из него все и доводя до голодной смерти: король, сеньор и священник.

Король разорял крестьян налогами и постоями; сеньор — феодальными повинностями; священник — десятиной и «доброхотными» дарами.

Но положение священника было подлее, чем положение королевского агента или феодального приказчика: он не только тянул с крестьянина, но и оправдывал это воровство, оправдывал и за себя, и за короля, и за сеньора. Церковь была лицемерным стражем безмерно несправедливого порядка и идейно обосновывала открытый грабеж и разбой.

Эти мысли росли, ширились, не оставляя места иному; поняв существо своего положения и общества, в котором жил, Мелье все чаще склонялся к неизбежным выводам.

С некоторых пор властитель здешних мест сеньор де Тули стал получать весьма тревожные вести касательно одной из своих деревень, Этрепиньи.

Кюре этого прихода явно начал дурить.

Он отказался от десятины, считая себя и без нее достаточно обеспеченным; он запретил прихожанам делать ему подношения; на хорах церкви, рядом со скамьей сеньора, он поставил (неслыханная дерзость!) скамьи для простых крестьян!

Осмотрительный сеньор не хотел всему верить на слово, он решил проверить сведения своих агентов и неожиданно нагрянул в Этрепиньи.

И что же?

Этот деревенщина кюре вел себя настолько дерзко, что владетельный сеньор чуть не лишился дара речи. Среди прочего проклятый поп не пожелал оказать сеньору обычные почести во время богослужения: он заявил, что все люди равны перед богом!