Наследник - [18]

* * *

На Красной площади было, как всегда в такие минуты, торжественно и строго. На здании ГУМа

были вывешаны рядом огромные портреты Ленина и Сталина. Трибуны сдержанно гудели, вдоль

ГУМа и Исторического музея застыл четкий строй войск. Без десяти десять на трибуну Мавзолея

поднялись Сталин, Молотов, Ворошилов, Калинин, Каганович и другие вожди. Когда на Спасской

башне куранты пробили десять ударов, из Кремлевских ворот, верхом на гарцующем рыжем

красавце-скакуне выехал нарком обороны маршал Тимошенко в сопровождении адъютанта. Коротким

галопом они поскакали на середину площади. Навстречу им таким же аллюром скакали

командующий парадом маршал Буденный и его адъютант. Копыта их коней звонко цокали по

брусчатке площади. Напротив Мавзолея всадники остановились. Командующий парадом

отрапортовал, нарком принял рапорт, и они в сопровождении адъютантов начали объезжать строй

войск, поздравляя их с международным праздником трудящихся. В ответ гремело тысячеголосое

красноармейское "ура". Оно перекатывалось от строя к строю непрерывной могучей волной. После

объезда войск Тимошенко поднялся на трибуну Мавзолея и стал читать речь. Началась она, как

всегда, словами: — Товарищи бойцы, командиры и политработники... — И, как всегда, мощные

репродукторы повторили дальним эхом конец фразы: — ботники... И так — после каждой

произнесенной наркомом фразы. Это придавало речи какую-то особую торжественность и

значимость.

Выступление наркома закончилось, в Кремле загремели залпы артиллерийского салюта.

Торжественный марш войск начался.

Как и обычно, парад начался маршем бойцов Московской пролетарской дивизии в касках, с

винтовками наперевес. Потом, безукоризненно держа строй, прошел сводный батальон балтийских

моряков. Ленточки их бескозырок, тельняшки, широкие брюки-клеш живо напоминали волнующие

кадры любимых кинофильмов об Октябрьской революции и гражданской войне — "Балтийцы" и Мы

их Кронштадта".

После прохождения военных училищ и академий площадь замерла. Со стороны Исторического

музея доносся веселый и дробный, как весенний дождь по крыше, перестук копыт и на площади

появились лихие тачанки. Оркестр заиграл мелодию популярной тогда песни о гражданской войне —

"Тачанка". Виктор смотрел на тачанки и ему виделся Василий Иванович Чапаев с рукой, простертой в

сторону идущих в "психическую" атаку белых офицеров-каппелевцев, по которым строчит из

"Максима" знаменитая чапаевская пулеметчица Анка... После тачанок загарцевала на рысях

кавалерия и артиллерия в конных упряжках. Первая батарея — на рыжих конях, вторая — на

вороных, третья — на гнедых.

— Почему разные масти? — спросил Виктор.

— Так всегда было в русской армии, — задумчиво проговорил Георгий Николаевич, — традиция.

— Здорово, да?! — восторженно спросил Виктор.

Дружинин старший промолчал. Он не разделял восторженных чувств сына.

Работая в оборонной промышленности, Дружинин частенько размышлял о необходимости

совершенствовать Красную Армию и ее вооружение. "Ведь всем известно, — думал он, — что в

германской армии кавалерия уже давно перестала играть былую роль, что там сейчас главная ударная

сила — танковые дивизии, ведь еще Тухачевский предлагал такую же реформу у нас... Ведь сам же

Сталин заявил, что современная война — это война моторов. Почему же до сих пор мы гарцуем...? "

Подумал он об этом и сейчас, потому и промолчал. В это время на Красной площади появились

артиллерийские дивизионы и зенитная артиллерия на механической тяге и, наконец, танки. — "Вот

это — другое дело, — подумал Дружинин, — таких бы стальных лошадок наклепать, да побольше".

Парад, как всегда, заканчивался прохождением большого сводного оркестра.

Началась демонстрация.

Виктор привык видеть в голове демонстрации колонну вооруженных московских рабочих и в их

рядах поседевших участников баррикадных боев на Пресне в 1905 году. Впереди колонны всегда

гордо шел со знаменем Моссовета плечистый рабочий с окладистой бородой, одетый во все кожаное,

а по бокам у него шли такие же два бородача. Георгий Николаевич рассказывал Виктору о некоторых

людях из этой колонны, которых знал лично. Однажды он указал ему на одного из них в первой

шеренге.

— Видишь вон того невысокого седого мужичка в плаще и кожанной кепке?

— Вижу, — ответил Виктор.

— Запомни! Это — герой Красной Пресни, бывший председатель ее Ревкома, знаменитый

товарищ Седой. А того, что во второй шеренге, третий от края, узнаешь?

Виктор нашел глазами во второй шеренге третьего от края и радостно воскликнул:

— Конечно, узнаю! Еще бы! Это же дядя Марат!

— Он самый! — улыбнулся тогда Дружинин.

Колонна эта всегда проходила под звуки "Варшавянки" и шумные аплодисменты трибун. Но в тот

Первомай сорок первого года колонна вооруженных московских рабочих по Красной площади не

проходила. Виктор хотел было спросить у отца о причине, но, вспомнив о судьбе дяди Марата, осекся