собственные.
Маша Туманова жила с матерью в двух просторных смежных комнатах в одной из таких квартир.
Ее отец, летчик-полярник, погиб на севере, когда Маше едва минуло шесть лет. Его портрет висел в
столовой над деревянным пропеллером, который когда-то он смастерил своими руками.
... Маша осторожно отперла дверь квартиры, пропустила Виктора вперед и приложила палец к
губам: — Тс..ее! — Они на цыпочках прошли по длинному коридору до дверей ее комнат. Только
войдя в свою квартиру, она перевела дух и облегченно вздохнула: — Слава богу, никого не встретили,
а то завтра бы целый день на кухне полоскали мое нижнее белье... Подожди, я сейчас... — Она вышла
в соседнюю комнату, а Виктор уселся на диван, достал пачку "Беломора", закурил. Он много раз
бывал здесь и при ее матери. Антонина Петровна всегда встречала его очень приветливо, называла в
шутку Машенькиным телохранителем и потчевала вишневым домашним вареньем без косточек.
"Надо было бы позвонить для порядка домой, предупредить, — подумал он со вздохом, — но разве
угадаешь, что у нее на уме...". В этот момент в комнату вошла Маша. Она была уже в легком
шелковом халатике и в туфлях-лодочках на босу ногу. В руках Маша держала небольшой круглый
поднос с уже откупоренной бутылкой "Салхино" и двумя бокалами. — Ого? — удивился Виктор —
значит предстоит пир?! — Предстоит, — сказала она без улыбки. — Я хочу сегодня быть смелой. —
Но Вы, уважаемая Мэри, ведь никогда и не были трусихой! — попытался пошутить он, чувствуя что-
то необычное в ее поведении.
— Нет, была, была! — говорила она, наполняя бокалы вином. — Была, а сегодня не буду! Бери
бокал! Виктор взял бокал и внимательно посмотрел на нее, их взгляды встретились.
— Да, да! — быстро проговорила она, — ты правильно меня понял!
Они обнялись и выпили на брудершафт.
— Иди в ту комнату, — прошептала Маша. — Я запру дверь.
Запирая дверь на ключ, она оглянулась и с досадой проговорила:
— Ну, что ты стоишь, как... столб! Иди же! Я сейчас...
* * *
...И вот прозвенел их последний школьный звонок. Окончен девятый класс. Тот день они почти
всем классом провели в Парке Горького. Танцевали, катались на "чертовом колесе", а потом устроили
веселый пикник на лужайке Нескучного Сада с "Розовым мускатом и мороженым. Под вечер всей
ватагой оккупировали палубу речного прогулочного пароходика и всю дорогу оглашали просторы
речной волны песнями и лихими танцами под гитару.
Виктор ударил по струнам гитары и запел:
Девочку из маленькой таверны
Полюбил суровый капитан,
Девочку с глазами дикой серны,
Легкую, как утренний туман...
Капитан подошел поближе и стал внимательно слушать. — Клюнуло! — шепнул кто-то. Когда
песня закончилась, капитан растрогался, попросил переписать ему слова и даже предложил всей
компании проделать еще один рейс на этой "недостойной его жалкой речной посудине" за его счет.
Предложение капитана с восторгом было принято, и второй прогулочный рейс прошел еще веселее,
чем первый.
С пристани Виктор, Маша, Илья со своей Маей отправились к Виктору домой. Его родители уже
переехали на дачу в Пушкино, и они решили воспользоваться этим удобным обстоятельством. Виктор
нашел дома родительскую бутылку какого-то красного вина. Они выпили за их будущий десятый "Б".
Потом Илья, стоя в проеме открытого окна на фоне бледно-розового куста сирени, глядел на Майю
выпуклым немигающим взглядом сумасшедшего Мавра и декламировал строки Пастернака:
... В тот день тебя от гребенок до ног,
Как трагик в провинции драму Шекспирову,
Таскал за собой и знал на зубок,
Шатался по городу и репетировал.
Майя, широко распахнув глаза, влюбленно смотрела на Илью, как на бога, или в худшем случае,
как на забежавшего сюда "на огонек" самого Бориса Пастернака. Но скоро девушки заторопились
домой. Никакие уговоры не помогли, друзьям пришлось со вздохом согласиться и проводить их до
метро. — Могли бы и остаться, — ворчал Илья на обратном пути. — Не надо было смотреть на них
глазами льва холостого, — засмеялся Виктор. Дома они сыграли с горя на сон грядущий пару партий
в шахматы и улеглись спать.
* * *
Разбудил Виктора Илья:
— Вставай, маркиз! — тормошил он его, срывая одеяло. — Тебя к телефону требует какой-то
незнакомый мужик. — Да вставай же ты, черт!
Ничего не понимая спросонья, Виктор вскочил и подбежал к телефону. Звонил секретарь парткома
завода, где работал отец.
— Виктор, — сказал он, — сегодня отец должен приехать в город, так ты ему скажи, чтоб немедля
мне позвонил. Война, брат, началась! Вот, брат, дела-то какие. А в двенадцать ноль-ноль включай
радио, будут передавать правительственное сообщение.
В трубке послышались частые гудки. Некоторое время, ошеломленный известием, Виктор молчал.
Илья вопросительно смотрел на него.
— Война! — прошептал Виктор, — понимаешь, война!!
Они молча быстро оделись и выбежали во двор.
Во дворе было солнечно. Шелест старых лип и тополей сливался с громким птичьим щебетаньем в
радостную утреннюю мелодию. Солнечные дрожащие блики, осевшие на землю сквозь листву, были
похожи на огромных золотисты» бабочек, опустившихся откуда-то с голубых небесных высот. Ребята
