Он не может поступить так со своим сыном!
Решение, разумеется, есть. Он может промолчать. Его совесть будет успокоена, если он ничего не скажет, а Николь останется его любовницей. Тогда наследником будет Джозеф, и потом половину имения можно будет передать Люку.
— Иди и поцелуй меня, — мягко проговорила Николь.
— Нет времени, — отрывисто бросил Блейк. Сделав вид, что поправляет свои золотые запонки, он старался не замечать взволнованного взгляда молодой женщины. — Через минуту я иду смотреть фейерверк. Хочешь со мной?
— Что случилось? — Ее голос прозвучал встревожено.
— Ничего.
— Неправда. Ты переживаешь из-за матери, да?
Блейк застонал. Услышал шелест шелкового платья, когда она встала. Мягкий звук шагов. Ее тепло и аромат сказали ему, что она рядом. Николь подошла и положила голову ему на грудь. Он погладил блестящие пшеничные волосы, отчаянно желая, чтобы между ними не было этой ужасной тайны.
— Все, что тебе нужно, — проговорила она мягким, успокаивающим голосом, — это сделать так, чтобы она была как можно счастливее. Показать ей, что с тобой будет все в порядке, когда… когда ее не станет. Именно из-за этого переживал мой отец. Я рассказала ему, как буду жить, что делать, и он успокоился. Поэтому позаботься, чтоб она знала, что у тебя есть все, чего ты хочешь.
— Но у меня нет всего, чего я хочу, — пробормотал он.
Николь внимательно посмотрела на него:
— Чего же еще ты мог бы пожелать?
— Тебя! — прорычал Блейк и впился ей в губы. — Пойдем потанцуем, — хрипло попросил он. — Мне хочется держать тебя в своих объятиях на виду у всех. Чувствовать близость твоего тела, вот так… Глядеть в твои глаза и знать, что я нужен тебе так же, как ты нужна мне.
— Дети… — ахнула Николь.
— Мейзи будет спать сегодня рядом с детской и присмотрит за Джозефом. — Он улыбнулся. — И о Люке она тоже позаботится. Он спит хорошо. С ним ничего не случится. — Он легонько коснулся губами ее щеки. — Итак, свидание? — спросил Блейк, в надежде затаив дыхание.
Ее губы нашли его. А затем она мечтательно улыбнулась.
— Только если ты возьмешь свой мобильный, чтобы Мейзи могла найти нас в случае чего, — пробормотала Николь, нежно гладя его лицо.
Рука об руку они прошли через сад к оранжерее. Казалось, все обернулись, когда они вошли в помещение, полное людей. Блейк знал, что мужчины восхищаются Николь, и испытал гордость, что сейчас она находится с ним и что ее сияющие глаза и прелестная улыбка предназначены только для него.
Скрывая нетерпение, он представил Николь организаторам и официальным лицам. Потом ускользнул вместе с ней и повел ее на танцевальную площадку. Ее дыхание было частым, прерывистым, как и у него. Ее запах сводил его с ума. Тело, покачивающееся под чувственный ритм блюза, соблазнительно потиралось о его напрягшиеся чресла.
Он должен спросить ее. Сейчас же.
— Николь, — хрипло прошептал Блейк ей на ухо. Боязнь и неуверенность вдруг овладели им. Они очень недолго знают друг друга. Он-то ничего не потеряет, попросив ее быть его любовницей. Но вот она?
— Да?
Ее улыбка ослепила его.
— Мне кажется, будто я знаю тебя всю жизнь, — прошептал он, все еще ослепленный ее сияющими глазами и счастливой улыбкой.
— То же самое чувствую и я, — призналась Николь со вздохом.
— Ты знаешь, что я хочу тебя, — нетерпеливо заявил он.
Лукавый взгляд:
— Я заметила!
— Николь, мне надо кое-что тебе сказать. Давай прогуляемся? — хрипло предложил он.
Она кивнула, с нежностью гадая, почему он просто не сказал, что хочет заняться с ней любовью.
Они остановились у озера. Оно было неподвижным и чернильно-черным, за исключением тех мест, где лунный свет превращал его в серебро. Аромат жимолости ударил в ноздри.
Блейк повернул Николь к себе и поцеловал долгим крепким поцелуем, и она привстала на цыпочки, обхватив руками его красивую голову, чтобы усилить наслаждение.
Я люблю его, подумала Николь, переполненная восторгом.
— Николь. — Это был всего лишь шепот ей на ухо. — Ты… — Он сделал дрожащий вдох, и она заглянула ему в глаза, заранее говоря «да». — Ты выйдешь за меня? — спросил он.
Блейк не мог поверить, что произнес эти слова. Как такое случилось? Запаниковав, он стал лихорадочно подыскивать способ обратить свою ошибку в шутку.
Но Николь опередила его. Сказав «да». И поцеловав его с такой нежностью, что он, сам не заметив как, мягко потянул ее на землю. Голова шла кругом от наслаждения и радости.
Все казалось нереальным. И эта горячка, овладевшая им, и мягкость ее податливого, зовущего тела, и поспешное срывание одежды. Они растворялись друг в друге, и горячая спираль сладостной агонии скручивала их тела в спазм.
Она выкрикнула его имя — отчаянный, исступленный вскрик, который проник прямо в его сердце. А потом, когда он уже больше не мог сдерживаться, тихо прошептала:
— Я люблю тебя, Блейк! Я так люблю тебя!
Сознание, казалось, разлетелось на куски. Эмоции хлынули потоком. Блейк припал к ее мягким дрожащим губам с нежностью, от которой у Николь защемило сердце.
Их тела были ненасытны. Он овладевал ею со страстью, которой сам от себя не ожидал. А потом, перецеловав каждый дюйм ее тела, он любил ее с замедленной неторопливостью, от которой оба стонали от наслаждения.
