Торговец открыл было рот, чтобы ответить, но ничего сказать не успел.
— Шесть, — между ними бесцеремонно втиснулся симпатичный приветливый краснощекий парень, который все это время сидел чуть поодаль, потягивая кисловатое пиво. — Я плачу шесть монет, и ты рисуешь меня первым. У меня девушка есть, жениться скоро собираюсь. Вот ей и подарю портрет. Пусть пока смотрит. Только мне надо маленький, чтобы в золотой медальон помещался, примерно с ладонь.
— Твою? — Конан хмыкнул, бросив взгляд на устрашающие ручищи парня, — Если у твоей невесты шея не как у быка, с таким медальоном она только на четвереньках сможет ходить.
— Нет, — ничуть не обиделся новый заказчик. — Не с мою, вот с его, художника этого. Он на вид тоже не из слабаков, а руки маленькие. Причем за работу плачу, видишь, больше, а делать надо меньше.
— Миниатюра как раз всегда стоит дороже, — сказал Тариэль. — Так что все правильно.
— Э, — возмутился торговец, угрожающе приподнимаясь, — вы это чего, я первый договорился! Так не делается! Я вот сейчас пойду скажу местным, кто тоже картины рисует, что тут двое чужаков у них хлеб отбивают, они вас пинками из города вышвырнут!
— Ладно, ладно, — примирительно сказал Тариэль, — я могу писать обоих одновременно, одного утром, другого вечером. Целые дни вы на это вряд ли потратите? Седмица нужна, не меньше. А если полотно большое, — тут он взглянул на торговца, — то и луну может занять.
— Пусть, — все еще недовольно буркнул тот, — Давай завтра ко мне, лучше попозже, утром не до того будет, в лавке дела полно, — он сообщил, куда приходить.
— А со мной еще проще, — проговорил парень. — Давки у меня нет и живу я тут поблизости, в замке князя Гаала. Может, слышали?
— Слуга, что ли? — торговец заерзал, почувствовав себя неуютно.
— Друг, — поправил тот. — Не слуга. Кстати, в замке вы можете пока остановиться, если сами не из Нумалии.
— Из Аргоса, — сказал Тариэль.
— Ну? Не ближний свет! Что, может, прямо сейчас и отправимся? Да, забыл представиться. Меня зовут Ингун.
Конан переглянулся с Тариэлем.
— Завтра, — произнес тот решительно. — У нас тут еще кое-какие дела есть.
— Могу вам чем-то помочь? — участливо поинтересовался Ингун. — Князь высоко ценит хороших мастеров. У него найдется для вас еще работа. Эскизы для новых гобеленов, например. Дела хватит.
— Я подумаю, — согласился Тариэль.
— О цене сговоримся, в накладе не останетесь, — заверил Ингун. — Князь Гаал — человек очень щедрый.
…— Ты спятил? — набросился Конан на Тариэля, едва отвязавшись от обоих заказчиков. — Какой из тебя художник? Разве что стену покрасишь, и то неровно подучится! Мы совсем иначе с тобой договаривались!
— Ничего не спятил. Наоборот, — возразил тот. — Я действительно кое-что умею. Правда, давно этим делом не занимался, и до Конгура мне далеко. Но в какой руке держать кисть, соображу как-нибудь. У меня с детства ловко выходило. Только тогда не до того было, родители мне запрещали тратить время на ерунду, приходилось постоянно совершенствоваться совсем в другом искусстве. А потом как-то уже и не тянуло. Разве пока Конгур был маленьким, я для него иногда рисовал. Так, баловство, конечно.
— Вот именно, баловство! А тут заказ! Что, если не осилишь?
— Смотря для кого. Для этого жирного любая мазня сойдет за шедевр. С князем Гаалом будет потрудней, но ничего, глаза боятся, а руки делают. Что, не веришь? Хочешь, докажу?
— Давай, доказывай, — буркнул Конан.
— Сейчас, — Тариэль, оглядевшись, подобрал с земли кусочек угля и подошел к относительно гладкой беленой стене одного из домов. — Смотри, Это ты будешь.
Конан с изумлением наблюдал, как его приятель ловко, быстро и уверенно, словно всю жизнь только этим и занимался, водит по стене углем, и из-под его руки выходит, в самом деле, реальное и живое изображение, в котором он без труда узнал собственные крупные, жесткие черты. Киммериец присвистнул.
— А ничего, — протянул он. — Похоже.
— Я еще не закончил, — предупредил Тариэль, нанося несколько завершающих штрихов. — Ну вот так, примерно. Нравится?
— Неплохо, — одобрил северянин.
— Это несложно, — Тариэль пожал плечами, — Как дышать.
— Мог бы так и деньги зарабатывать.
— Да я как-то особо не старался и не учился никогда. Говорю же, отцу это не нравилось, он считал, мне незачем продолжать, а я не спорил. Вот когда у Конгура появилось такое желание, я сразу его поддержал, А сам… нет. Думаешь, напрасно?
— Не знаю, — сказал Конан. — Я ничего такого делать не пробовал. Но этого толстого ты точно нарисуешь так, что он будет доволен.
— Постараюсь. Видишь, как удачно вышло — мы теперь при деле, вроде не просто так по городу болтаемся. Насчет змеи ты что думаешь? Надо еще кого-то поспрашивать, иногда среди всяких дурацких домыслов попадаются ценные замечания. Помнишь донесения Хэма? Он тоже упоминал что-то вроде змеи. Не случайно ведь, а?
— Но какая же она должна быть огромная, — заметил Конан, — Я знаю, такие водятся в Черных Королевствах и в Вендии. Душат всякое зверье, а потом проглатывают прямо целиком, но на части рвать… это не в их натуре. Ни одна змея, ни большая, ни маленькая, так не охотится. И еще она должна где-то прятаться.
