Наследие Эриха Фромма для радикала конца XX – начала XXI века - [15]

Реклама – это действительно преступление. Потребитель рекламы насильно оглупляется. Фромм на примере американцев об этом очень хорошо пишет, он говорит, что типичным рекламным героем является мультипликационный мышонок Микки-Маус, который живет в нереальном мире постоянной опасности, которого постоянно преследуют, хотят съесть, поймать, уничтожить, но ему все время удаётся чудом, за счет каких-то недоразумений, случайностей и т.п. избегать смерти, и иногда даже удаётся – опять-таки чудом, в силу случайности – нанести какой-то ущерб, какой-то незначительный ущерб своим преследователям. Это сюжет, который повторяется постоянно, из раза в раз, из года в год. Никакой психически здоровый человек не станет это смотреть бесконечно, в бесконечных вариациях, год за годом. Раз средний американец это смотрит, значит, в этом сюжете есть элемент притягательности, значит, американец отождествляет себя с Микки-Маусом, значит, он тоже чувствует себя в этой ситуации постоянной опасности, подавления, когда что-то огромное за тобой гонится и пытается поглотить. Средний американец, таким образом, переживает свои страхи, он ощущает еще раз свое чувство ничтожности и в конце сюжета получает утешение: «Несмотря ни на что, я (=Микки-Маус) все-таки спасся! В этот раз я вновь оказался сильнее врага». И при этом он, средний американец, даже не осознает, что его спасение, его везение зависят в основном от его способности удирать и от разного рода непредвиденных обстоятельств и случайностей, которые мешают этому чудовищу, этому преследователю, его поймать, – то есть это, в общем-то, ситуация унизительная.

Еще один «кирпичик», о котором я хотел рассказать, это описание Фроммом современного ему общества как репрессивного. В принципе, восприятие современного общества как репрессивного для неофрейдистов естественно. Но у Фромма, что интересно, это получилось по сути случайно и помимо его воли. Он рассуждал о способности человека действовать в согласии со своей совестью и избежать социальной маски, то есть «непродуктивного» «социального характера». Но при этом Фромм вдруг понял, что если человек осознаёт свою истинную человеческую сущность и избегает «социального характера», то он тем самым нарушает функционирование существующей социальной системы, а это неизбежно ведет к социальным действиям, направленным на её изменение, как сказал бы Сартр – к революционному проекту. Поэтому общество, естественно, стремится всеми силами воспрепятствовать осознанию человеком своей внутренней сущности, – обратите внимание: не революционным действиям, которые по закону наказуемы, а всего лишь осознанию человеком своей внутренней сущности. То есть это общество репрессивно по внутренним параметрам, имманентно. Чем ценно это открытие Фромма для радикала? Тем, что вы должны понимать: как только вы осознали, что вы этому обществу не принадлежите, – с этого момента вы являетесь законным объектом репрессий. Законным, повторяю, то есть не надо жаловаться, что с вами что-то нехорошее делают, что вам плохо, что вы живете в нищете, что у вас карьера не сложилась, что вас побили, что вас уволили с работы и т.д. Если вы себя не идентифицируете с этим обществом, – все правильно, так оно и должно с вами поступать, это с его стороны совершенно законные репрессии, их надо воспринимать как неизбежность и отвечать на насилие насилием, отвечать противодействием на действие. То есть сопротивляться.

Ну и самый последний «кирпичик» – это представление Фромма о норме. Помните, когда я говорил об Адорно, о его критике современной ему социологии, и о требовании, чтобы социология была философствующей, я говорил, что Адорно вводил два понятия нормы: норма как нечто среднее, общераспространенное (что он считал неподлинной нормой), и норма, которая отталкивается от модели поведения сознательного человека. И если вводилась вторая норма, то вся современная Адорно обычная полевая социология обесценивалась, потому что она описывала среднего человека, обывателя, массового человека, провозглашая его нормой. А он-то как раз был патологией, он-то как раз был неподлинным человеком. К такому же выводу пришел и Фромм, он понял, что в капиталистическом обществе, где все эталоны уже корыстно заданы правящими классами, где людям навязаны «непродуктивные» «социальные характеры» и где ваша внутренняя сущность искажена, если вы на это искажение поддались, значит, ваше существование уже дефективно, хотя формально вы не стали при этом больными. Если вы стали больными – это уже некоторая (небольшая, впрочем) угроза для общества. А если вы дефективный, но не больной, то это норма. Раз существование дефективного есть норма, значит – и общество дефективное. Фромм-психоаналитик написал целую книгу «Здоровое общество», пытаясь показать, как можно излечить общество методом психоанализа. Но из общей концепции Фромма это не вытекает, потому что если общество репрессивное, то излечить его невозможно, оно на попытки его лечить будет отвечать репрессией. Это все равно как если бы вы пришли к буйнопомешанному. У него в руках топор, а вы ему говорите: «Ты знаешь, у меня есть такие замечательные таблетки, называются «аминазин», ты их примешь – и сразу тебе полегчает, ты успокоишься…» А он на весь окружающий мир зол – и понятно, что в ответ на ваши слова он вас просто долбанет топором по голове. В принципе, к чему-то подобному, по публикациям, Фромм пытался призвать современную ему Америку. То есть он Америке – психу с топором – пытался сказать: «Тебе плохо, ты страдаешь, давай лечиться!» – не обращая внимания на то, что сам еще раньше доказал, что ответом будет именно удар топором по голове. Никакого другого ответа в принципе быть не может. Но для нас важно, что, не затрагивая социологии и двигаясь независимо от Адорно, Фромм также показывает, что существуют