Наши времена - [136]

— Девять…

— У меня не больше, — признался он. — Ну, садись, прокатимся!..

— Сейчас, ночью?

— Днем же у тебя нет времени. Садись. Не пожалеешь.

Она оглянулась, не смотрит ли кто из детей, прижавшись носом к стеклу. В доме было тихо.

— Идет, поехали! — решила она. — Только смотрите не перевернитесь вместе со мной. И как договорились — раз-два и обратно.

Она села позади на багажник, вцепилась в него руками, чтобы не упасть, и Михаил закрутил педалями. Через полчаса они вернулись обратно.

— Давно не приходилось кататься, — сказала она. — Дома у нас было три велосипеда. У папы был большой велосипед, у Мотла — детский, и у нас с мамой один на двоих — дамский.

— Велосипед — это что! — поморщился Михаил. — Вот найдем нефть, всех нас премируют машинами.

— Каждому по машине?

— Что ты удивляешься? Новый фонтан нефти стоит сотни тысяч машин! Пойдешь к нам работать, и у тебя будет машина. Все у тебя будет…

— На геолога надо учиться…

— Я тебя буду учить лучше всякого профессора…

В этих словах, сказанных в шутку, Дина почувствовала искреннее желание Михаила, чтобы она была вместе с ним в экспедиции.

Стоя рядом с ним у калитки, она думала, что охотно последовала бы его зову. Но разве это возможно? Как оставить братьев и сестер? Неужели он не видит и не понимает, что на ней вся семья?..

Экспедиция пробыла в поселке неделю. Три вечера из семи встречались Дина и Михаил. То были светлые вечера, которые она вспоминала в последующие дни, месяцы и годы своей жизни. Полюбился ей этот парень, она и сама не знала за что. Двое молодых людей потянулись друг к другу. Дина считала, что в жизни нет ничего лучше и интереснее, чем то, о чем рассказывал Михаил.

Ей представлялись штормовой ветер «афганец», который запорашивает песком глаза и валит с ног: верблюды, на которых передвигаются в пустыне; брезентовые палатки и костры, мощные буры, пробивающие земную толщу; фонтаны нефти, которые начинают бить из земли так, что струя взметается к самому небу. И повсюду, в каждом новом месте они будут неразлучны — она и Михаил.

В экспедиции уже знали Дину. Даже сам начальник разговаривал с ней и сказал, что один коллектор, Михаил, у него уже есть, но ему нужен еще один, и такая девушка, как Дина, вполне подходит.

— Возьмите моего брата Мотла, — предложила она.

— А паспорт у него уже есть?

— Паспорта еще нет.

— Тогда не могу. Пусть подрастет.

Экспедиция так же неожиданно снялась и ушла, как и появилась в поселке. Впереди были другие стоянки, другие поиски. Вместе с экспедицией ушел и коллектор Михаил.

7

Через десять лет она снова увидела его — он приехал в Васютинск в командировку на несколько дней. Теперь это был опытный геолог, видный работник Томского геологического управления.

— Как? Вы по-прежнему здесь? — удивился он, неожиданно встретив Дину на улице. — Вы не уехали отсюда?

— Как видите.

— А как же сестры и братья?

— Сестры и братья разъехались.

— А мама осталась, — заметил он с улыбкой.

— Мама осталась… У детей должен быть дом, куда они всегда могут приехать.

— Но ведь до войны вы жили в другом месте. Почему вы не вернулись туда? Я забыл, откуда вы эвакуировались. Кажется, не то из Харькова, не то из Донецка.

— Из Донецка.

— А я за это время где только не побывал. Все ищу сокровища.

— И как? Находите?

— Под землей нахожу. А вот в жизни потерял.

— Что же вы потеряли в жизни?

— Это долго рассказывать. Если позволите, зайду к вам вечерком. Вы живете все там же?

— Да, восьмой дом справа. Помните, вы подсчитали однажды, сколько домов с правой стороны?

— Помню.

В доме, когда-то шумном, оживленном, сейчас было тихо, доносилось только мерное тиканье будильника на шкафу. Стол в комнате был накрыт той же скатертью, которую он видел в тот вечер, когда впервые пришел сюда. На стене, напротив шкафа, висела все та же фотография: семья Леновичей, с отцом и матерью посредине. В уголке фотографии была пометка: 1940 год. Но вокруг появились новые фотографии, которые братья и сестры прислали ей из тех мест, где ныне обитали. В этой комнате, где почти ничего не изменилось, могло показаться, что Дина и Михаил тоже не изменились. От долгого пребывания под южным солнцем у Михаила еще раньше заметно выгорели брови и ресницы, а суровые сибирские ветры обветрили лицо. У Дины лицо было все такое же смуглое и нежное, почти совсем не изменилась и ее стройная фигура.

— Где вы сейчас работаете? — спросил Михаил.

— В райисполкоме. Наш Васютинск ведь стал районным центром. Если вы здесь в командировке, то это я отмечу вам командировочное удостоверение.

— Жаль, что вы тогда меня не послушались и не пошли к нам. Помните, шеф был согласен взять вас в экспедицию. Теперь вы были бы геологом и…

— И?..

Какое-то время он молчал, потом сказал спокойно, как что-то уже давно известное:

— Я ведь любил тебя…

Дина ответила так же просто:

— Может быть, я тоже.

— Мы могли быть счастливы…

— А разве теперь вы не счастливы? У вас, наверно, есть семья, есть дети.

— Ты могла бы быть моей женой и матерью моих детей. Ничего лучшего для себя я не желал бы.

Эти слова она и хотела от него услышать, и минута, когда она их услышала, была для нее одной из самых счастливых в жизни. Но все равно она не жалела, что осталась тогда в поселке.