Составилась наша компания после того, как я получил на работе денежную премию и купил телевизор.
Теперь и начнется рассказ.
Телевизор был привезен из магазина в большом картонном ящике. Только ящик внесли в квартиру, как немедленно появились Данька, Варя и кошачий подросток Мышкин.
— А вы скоро телевизор из ящика вытащите? — спросил Данька, и от технического любопытства у него даже нос заострился.
— Сейчас и вытащу. Ну-ка, помогайте!
Пришла еще Филимоновна. Мы вчетвером вынули из ящика телевизор — с кнопками, ручками и крупной надписью из латуни «Ленинград». Поставили телевизор на низенький стол, который давно уже был для него приготовлен.
— У вас теперь хорошо, — сказал Данька.
— Почему хорошо? Что телевизор купили?
— Нет. Все углы в комнате заняты. Бабушка любит меня в угол ставить. А у вас углов свободных не осталось.
— Понадобилось, так я бы один освободила, — вмешалась Филимоновна.
— А когда передачи смотреть будем? — поинтересовалась Варя.
— Придут механики, установят антенну, и тогда будем смотреть.
Филимоновна ушла на кухню. Данька с пересохшим от нетерпения ртом сказал:
— Вот бы его оглядеть!
Мышкин убежал за Филимоновной, чтобы стать на кухне возле мясорубки и наслаждаться падающими каплями мясного сока.
Данька попробовал, как двигается матерчатая шторка перед экраном, крепко ли припаяна латунная марка «Ленинград», проверил, действуют ли кнопки, потом пролез под столом и начал исследовать телевизор сзади.
— А здесь неправильно, — вдруг заявил он.
— Что неправильно?
— Винты откручены. Раз... Два... Три... Шесть винтов, и все откручены. Их закрутить надо.
— Погоди, Данька, может, их и закручивать не требуется.
— Нет, требуется. Всякие винты должны быть закручены. Я знаю.
— Да не слушайте вы его! — сказала Варя. — Он у нас дома все гвозди до конца позаколачивал. А мама на них картины хотела повесить.
— А что? — донесся из-за телевизора натуженный голос Даньки. Он уже закручивал своей отверткой винты. — И правильно! Если гвоздь, то надо его до самой шляпы забивать.
— Сам ты шляпа!
— Вот я как вылезу, как возьму молоток и тебе по затылку ка-ак тресну!
— Это что там за разговоры о молотке, а? — крикнула из кухни строгая Филимоновна. — Это кто там кого треснет?..
Данька замолк и продолжал завинчивать винты.
— Все, — наконец заявил он и на четвереньках выбрался из-под телевизионного столика.
Когда Данька уходил домой, Мышкин, сияющий от счастья, поволок вслед за Данькой огромную кость — подарок Филимоновны.
На другой день пришли механики, установили на крыше антенну и подключили к ней телевизор. Данька при сем присутствовал. Он помогал механикам разматывать длинный кабель, просверливать в оконной раме отверстие, чтобы вывести кабель наружу к антенне, суетился, предлагал свои инструменты — утюг, пестик от медной ступки, отвертку. Механики сказали, что утюг, и пестик им не требуются, а отвертки у них имеются собственные.
Когда телевизор включили и экран засветился голубоватым светом, на нем вместо изображения замелькали какие-то кружочки, черточки, нити.
Механик выдвинул телевизор из угла и посмотрел на винты сзади.
— Что же вы, товарищ, — сказал он мне, — сбили настройку у телевизора! Позатягивали винты.
Краем глаза я взглянул ка Даньку и сказал:
— Я думал, если винты, то их всегда закручивать надо.
— Прежде чем крутить, необходимо знать, что крутишь и зачем, — ответил мне механик.
Данька сморщил губы, покраснел и глянул на меня. В его взгляде была благодарность за то, что я принял его промах на себя.
Следовало еще пристроить линзу, которая намного увеличивала изображение. Она была сделана из тонкого стекла. Внутри нее пустота, наверху пробка, а снизу краник. Заполняется линза дистиллированной водой или вазелиновым маслом и тогда начинает увеличивать. Одни мои знакомые залили ее даже спиртом.
И вот вечером я, Варя, Данька, Томик и Филимоновна, да и Мышкин, конечно, собрались возле телевизора. Мы долго делили места, кому где сидеть. Ведь это не на один вечер, а на много вечеров — на сто, на двести, а может, и на тысячу!
Впереди, у самого телевизора, на низенькой табуреточке устроилась Томик. Томик желала смотреть с самого близкого расстояния. Когда Томик совсем уже елозила носом по линзе, мы оттаскивали ее вместе с табуреткой, потому что она заслоняла нам изображение.
За Томиком на стульях сидели Данька и Варя. Следом за ними — Филимоновна. Я расположился сбоку, на диване: почти спальное место.
Так как телевизор не пах бараниной, у Мышкина интерес к нему постепенно понизился. И Мышкин выходил на лестницу и сплетничал там со своими кошачьими приятелями или скакал по квартире. Филимоновна сердилась и предлагала его выдрать. Варя успокаивала Филимоновну, говорила, что у Мышкина переходный возраст, что это вскоре пройдет. Но когда Мышкин слишком уж увлекался и мешал нам смотреть передачи, тогда Данька призывал на подмогу технику: он привязывал на шею Мышкину колокольчик. Мышкин замирал и сидел не дыша, боясь пошевелиться, чтобы колокольчик не зазвенел, что очень его пугало.
Показывали кинокартину про войну. Изображение было четким и ярким, совсем как в обыкновенном кино. Если затевалась сильная стрельба, Томик добровольно отъезжала на табуретке от экрана и пригибала голову: следует побеспокоиться и о личной безопасности. Данька съеживался, но оставался на месте.
