Сережа тоже изо всех сил помогал раскачивать машину.
Стучали клапаны, хрипел фильтр, заглатывая воздух.
Но машина из колеи так и не выскочила, камни под колесами разъехались, и она вновь завязла до самых крыльев. Захлебнулся мотор: в него попала вода.
— Аккумулятор совсем разрядился, — проговорил Максим Антонович. — Баста! Не выскочить нам без подмоги. Что же будем делать, Серега, а?
Они забрались в кабину. Было темно — фары почти не горели. Дождь приутих, сбавил. Прекратился ветер. Лес успокоился и замолк. Зажурчали ручьи.
В радиаторе переливалась, остывала вода.
Максим Антонович зажег спичку и взглянул на часы.
— До курьерского двенадцать минут. А у меня посылка особой важности. Остальная почта может подождать, а вот эта посылка...
— А донести ее? — предложил Сережа, подсовывая ноги к еще теплому мотору.
— Мне машину нельзя бросать. Секретные пакеты лежат.
— Так я донесу.
— Тяжелая она.
— Да я справлюсь, Максим Антонович. И гроза вот затихла.
— Как будто затихла... Ну ладно!
Максим Антонович и Сережа выбрались из кабины и достали из кузова, крытого брезентом, большую картонную коробку.
— Смотри, чтобы печати не отлетели, — предупредил Максим Антонович, передавая Сереже посылку.
Посылка была перетянута толстым шнуром, повсюду на месте узелков был густо накапан сургуч. На сургуче — круглые печати.
— Если к поезду не поспеешь, неси посылку домой и жди. Через часок пойдет со строительства бульдозер, он меня вытащит.
Сережа аккуратно обхватил руками коробку, прижал ее к груди и зашагал к перегону.
Туча перевалила через лес. Посветлело небо. Слышно было, как в лесу спадало половодье: потрескивал валежник, поднимались кустарники и травы. В сорванных вихрем больших кленовых листьях, как в блюдцах, стояла вода.
В наступившей тишине Сереже все казалось, что он слышит шум приближающегося курьерского.
Волновался Сережа и за маму. Может, где-нибудь в низине вода подмыла рельсы, ослабила гайки, и мама одна возится с ними, подкручивает, торопится перед поездом.
Руки ныли в локтях, коченели пальцы. Остановиться бы отдохнуть. Но нельзя, никак нельзя. В висках стучало. Не донесет он коробку. Вот сядет где-нибудь на пенек и будет отдыхать.
Но Сережа не садился, а только перекладывал коробку с плеча на плечо. При этом он больше всего опасался, как бы не поломать печати.
Раздался свисток. Значит, поезд приближается к повороту.
Сережа добрался до железной дороги как раз в ту минуту, когда курьерский уже подходил.
В дверях почтового вагона стояла знакомая Сереже тетя Варя.
Сережа из последних сил приподнял коробку над головой и побежал.
Тетя Варя заметила его и соскочила по лесенке на землю.
Сережа так дышал, что ничего не мог ей объяснить. Да и времени для разговоров не осталось: паровоз дал гудок к отправлению, и тетя Варя поднялась с посылкой в вагон.
Зашипел сжатый воздух, опустились тормозные колодки, и поезд тронулся.
Мимо Сережи медленно поплыли огни вагонов.
Когда поезд затих, послышался знакомый лай, и вскоре Бубенчик с размаху прыгнул Сереже на грудь и радостно дунул в лицо.
Сережа услышал торопливые шаги мамы.
Вы хотите знать, сколько человек в нашей компании? Мы вам скажем — пять. Пока пять. Потом, очевидно, будет больше. Числится при нас еще кошачий подросток Мышкин. Черный, как головешка, с хвостом, похожим на ершик для примуса, доносчик и сплетник. Ну, о Мышкине это так, между прочим.
Добрая молва о нашем слаженном и веселом житье уже распространилась по всему дому.
Кто же в нашей компании?
А вот слушайте.
Первым следует назвать Даньку. Даньке шесть лет. Человек он скорых решений и очень понимающий в технике. Больше всех он уверен в этом сам. Обнаружив на улице предмет технической ценности, Данька, чтобы пронести его домой, кладет не в карман, а под шапку (если дело происходит зимой) или под кепку (если дело происходит летом). В карман класть нельзя: Данькина бабушка, Глафира Карповна, обладает удивительно отсталыми взглядами и с холодным сердцем вышвыривает экземпляры технической ценности в мусорное ведро.
Однажды случилось, Данька забылся и скинул шапку в передней. Посыпались винтики, шплинтики, болтики. К счастью для Даньки, в передней в тот момент не оказалось Глафиры Карповны, а то бы этому тайнику наступил конец. Мышкин ухватил было один шплинтик в зубы и хотел улепетнуть с ним в кухню к Глафире Карповне, но Данька изловил его, пригрозил, и Мышкин, испугавшись, шплинтик отдал.
Второй в нашем коллективе следует назвать Варю. Варя учится в третьем классе и на уроках пения поет в первых голосах. Кончик ее беспокойной косички вечно перепачкан чернилами. За Вариной спиной сидят в классе подружки, которые в хоре поют во вторых голосах, поэтому они изредка макают Варину косичку к себе в чернильницу. Извольте сами судить, что значит первый голос и второй, какая между ними пропасть (так думает Варя).
Есть среди нас еще одна девочка, которую мы зовем Томиком. Ходит она в штапельной куртке и в таких же штанах, поэтому весьма смахивает на мальчугана.
Все эти ребята — мои соседи по лестничной площадке.
Теперь осталось сказать о себе самом и о Прасковье Филимоновне. Я по профессии чертежник, а Филимоновна это моя домоправительница. Она строгая и требовательная и держит всю нашу компанию в полном повиновении и дисциплине.
