Наш Современник, 2007 № 02 - [9]

Поэтому, вероятно, безрезультатно закончатся попытки российских политиков и дипломатов перевести катынскую проблему из идеологически-ритуальной плоскости на уровень реальной политики. В вопросах оценки Катынского преступления Польша вряд ли пойдет на какие-либо уступки. Тем более что российские юристы не располагают для этого реальными и обоснованными аргументами, а ведущие российские историки в области катынской проблемы, как правило, отстаивают польскую точку зрения.

Сложно говорить об аргументированной позиции России, когда из запланированного в 1992 г. совместного четырехтомного сборника документов “Катынь. Документы” в Польше изданы все четыре, а в России лишь два тома. Достаточно ознакомиться с материалами по Катыни, подготовленными некоторыми российскими историками и юристами, чтобы найти немало “полонизмов”, то есть смысловых оборотов, не свойственных русской речи. Это свидетельство того, что российская историческая наука и юриспруденция в катынской теме попросту переписывают польские источники.

Главная военная прокуратура РФ не располагает данными об эксгумациях, проведенных польскими историками и археологами на территории СССР, а впоследствии России и Украины, в 1991-м и 1994-1996 гг., так как они изданы на польском языке. Но ни российские прокуроры, ни российские историки пальцем не пошевелили для перевода опубликованных отчетов на русский язык с целью ввода их в нормальный научный и юридический оборот. При этом поляки любую информацию из России, имеющую отношение к Катыни, моментально переводят и тиражируют.

Польская сторона не только внимательно относится к информации из России, но и умело формирует в российском обществе выгодное для себя мнение. 14 апреля 2005 г. Указом Президента Республики Польша А. Квасьневского 32 жителя СНГ “за выдающийся вклад в раскрытие и документирование правды о политических репрессиях в отношении польского народа” были награждены польскими государственными наградами. Среди них российские историки и исследователи “Катынского дела” Н. Лебедева, В. Парсаданова, А. Яблоков, Г. Жаворонков и др., внесшие существенный вклад в обоснование польской версии катынского преступления.

Для лучшего понимания сформировавшейся в польско-российских отношениях “стабильной, постоянной враждебности” (П а в л о в с к и й Г. Интервью еженедельнику “Wprost” http://www.inosmi.ru/stoies/05/08/08/3450/225843.html) необходимо обратиться к истории катынского преступления.

Выстрелы из прошлого

В сентябре 1992 г. в Архиве президента РФ (бывшем архиве ЦК КПСС) были найдены сверхсекретные документы, из которых следовало, что на основании решения Политбюро ЦК ВКП(б) в апреле-мае 1940 г. сотрудники НКВД СССР расстреляли 14 552 пленных польских офицеров, полицейских, разведчиков и др. из Козельского, Осташковского и Старобельского лагерей для военнопленных, а также 7 305 польских заключенных, содержавшихся в тюрьмах западных областей Белорусской ССР и Украинской ССР.

14 октября 1992 г. копии этих документов с большим ажиотажем были предъявлены польской и российской общественности. После этого многие решили, что под запутанной и противоречивой историей “Катынского дела” проведена окончательная черта и что историческая правда, хотя и с полувековым запозданием, наконец-то восторжествовала.

Надо заметить, что ряд фактов свидетельствует о том, что часть польских военнопленных была действительно расстреляна органами НКВД СССР. Но не меньше давно известных и вновь открытых фактов убедительно свидетельствуют о том, что в урочище Козьи Горы, рядом с местечком Катынь (под Смоленском), поляков расстреливали немцы.

Вернемся в далекий 1943 г., когда 13 апреля “Радио Берлина” сообщило о найденных в Катынском лесу захоронениях 10 тысяч польских офицеров, которые, как утверждали нацисты, были уничтожены большевиками. Дело получило название “Катынского”. По указанию Гитлера “Катынским делом” занимался лично министр имперской пропаганды Геббельс. Польское правительство в эмиграции поддержало немецкую версию, и 16 апреля 1943 г. с соответствующим коммюнике выступил министр обороны Польши генерал М. Кукель.

В ответ 15 апреля 1943 г. Совинформбюро обвинило в катынском преступлении нацистов, объявив, что польские военнопленные “находились в 1941 г. в районе западнее Смоленска на строительных работах и попали со многими советскими людьми, жителями Смоленской области, в руки немецко-фашистских палачей летом 1941 года” (Катынь. Расстрел. С. 448).

В январе 1944 г. в Козьи Горы на место захоронения расстрелянных польских офицеров выехала Специальная комиссия под руководством академика Н. Н. Бурденко, которая подтвердила заявление Совинформбюро от 15 апреля 1943 г. Комиссия установила, что “до захвата немецкими оккупантами Смоленска в западных районах области на строительстве и ремонте шоссейных дорог работали польские военнопленные офицеры и солдаты. Размещались эти военнопленные в трех лагерях особого назначения, именовавшихся: лагерь N 1-ОН, N 2-ОН, N 3-ОН, на расстоянии от 25 до 40 км на запад от Смоленска”. Осенью 1941 г. военнопленные поляки были расстреляны в Катынском лесу “немецко-фашистскими захватчиками” (Катынь. Расстрел. С. 515; М а ц к е в и ч. Катынь. Часть вторая).