Наш Современник, 2006 № 03 - [27]

Вообще, поражаюсь дилетантам! Как это они решаются с такой категоричностью писать о событиях, абсолютно не владея материалом, с этими событиями связанным. Но за живое меня задела не та чушь, что выходит в последнее время из-под пера историков-дилетантов, не трактовка ими каких-то конкретных сюжетов нашей истории, а оценка Ильёй Колодяжным концепции М. Аджи. “Приверженцам официальной истории принять её трудно, но и отвергнуть нелегко”, — говорится во введении к его интервью (“ЛР”, 2004, N 50). Видимо, именно на эти слова отвечает Сергей Козлов: “С бредом, пусть и околонаучным, спорить сложно” (“ЛР”, 2005, N 5). Что в данном случае “нелегко” и “сложно”? В смысле — найти в построениях М. Аджи явные несуразицы, нестыковки, неверные посылки и т. п.? Ничего тут нет сложного: для профессионального историка-исследователя они очевидны. Если опровергать пункт за пунктом все высказанное г-ном Аджи, то придётся исписать не одну сотню страниц, и никто, разумеется, такую “рецензию” не опубликует. Поэтому ограничусь лишь некоторыми сюжетами — теми, что особенно наглядно демонстрируют “таланты” М. Аджи как историка-исследователя.

Вот, скажем, Крещение Руси. Коснувшись в интервью этой темы, оба собеседника сразу же “блеснули” эрудицией. М. Аджи попенял российским учёным, что они “согласились с греческим крещением Руси в X веке, хотя то было католическое крещение…” “Как католическое? — изумился И. Колодяжный. — Это же при Ольге крестили Киевскую Русь”. “Я тоже так думал…” — отвечает М. Аджи (“ЛР”, 2004, N 50).

Надо ли доказывать просвещённой публике, что Русь приняла христианство не при Ольге, а при её внуке Владимире, которого за это и назвали Святым? Но не будем придираться к “мелочам”, посмотрим, чем обосновывает М. Аджи свое “открытие”. А тем, что сын Владимира Ярослав Мудрый был женат на дочери шведского короля, сестру Ярослава выдали замуж за польского короля, а трёх дочерей — соответственно за норвежского, венгерского и французского королей. И поскольку-де “межконфессиональные браки были строжайше запрещены Церковью”, следует вывод, что Русь в то время была католической страной…

К сведению М. Аджи и его поклонников: раскол христианской церкви на западную — католическую (римскую) и восточную — православную (греческую) окончательно оформился только в 1064 году. А это — год смерти Ярослава Мудрого, выдававшего своих дочерей замуж за иноземных правителей, которые тогда были ещё христианами, а не католиками. Но даже если их католиками считать, “греческого” Крещения Руси это никак не отменяет: принадлежность к разным христианским церквам никогда не являлась серьезным препятствием к заключению междинастических браков. Владимир Мономах (ум. в 1125 г.) женился на английской принцессе Гите, Иван III (ум. в 1584 г.) выдавал свою дочь за великого князя литовского Александра, Иван Грозный (ум. в 1584 г.) пытался свататься к племяннице английской королевы, смерть жениха помешала браку дочери Бориса Годунова Ксении и датского герцога Ганса в 1602 г. и т. д. Вспомним, наконец, с кем вступали в брак представители российской императорской фамилии, начиная с XVIII-го и кончая ХIХ веком…

* * *

Особого разговора требуют общие оценки Мурадом Аджи трудов некоторых историков. Порой просто диву даёшься! Это как же надо зациклиться на своих навязчивых идеях, как утратить ощущение реальности, чтобы усмотреть “лейтмотив” книги С. А. Плетнёвой “Половцы” в том, что “храбрые русские князья несколько веков трепали за уши трусливых половецких ханов”, а “основную мысль” работы В. Г. Дружинина “Попытки Московского государства увеличить число казаков на Дону в середине ХVII века” определить так: “Заселение Дона русскими — не более, чем вымысел”! (“Мы — из рода половецкого!”, с. 19, 53). Но это всё цветочки по сравнению с тем, что М. Аджи насочинял о H. М. Карамзине.

Интересно, что, с одной стороны, г-н Аджи относит Карамзина к тем историкам, которые писали по “модели российской истории”, разработанной иезуитами, где “прошлое было… вульгарно придумано” (“ЛP”, 2004, N 50), а с другой, то и дело ссылается на Карамзина для… подкрепления своих, противоположных “иезуитским”, взглядов. И как ссылается! “Это в Риме, оказывается, придумывали подвиги Александра Невского, который в Невской битве, проходившей между шведами и финнами, не участвовал, — пишет М. Аджи. — О том вполне чётко написано у Карамзина в комментариях”. Открываем соответствующий том “Истории государства Российского” Н. М. Карамзина: описания и Невской битвы, и битвы на Чудском озере вполне “классические” — с участием в той и другой Александра Невского, и “комментарии”, относящиеся к этому разделу, никак его содержанию не противоречат.

Ещё одна цитата из статьи М. Аджи: “О том, что Куликовская битва — вымысел от начала до конца, сообщил сам Н. М. Карамзин в примечании 81 к главе I тома V. Анализируя её источники, он восклицал: “Какая нелепость!” (“ЛР”, 2005, N 1). Редкий случай, когда ссылка у М. Аджи столь конкретна и потому легко поддаётся проверке. Проверяем. Куликовской битве Карамзин посвящает целых пять страниц, где и намека нет на какие-то сомнения автора в подлинности события (см.: Карамзин Н. М. История государства Российского. М., Наука, 1993. — Т. V, с. 41-45), а в примечании 81 (там же, с. 248, 249) идёт речь о заграничных откликах на Куликовскую битву, о числе павших в ней и т. п. И вот по поводу одной из встречающихся в летописях цифр историк и восклицает: “Какая нелепость!” Разве это даёт хоть какие-то основания утверждать, что Карамзин считал Куликовскую битву вымыслом?