Наш Современник, 2004 № 09 - [11]

Сегодня, как и пятьсот лет назад, “информационный взрыв” превышает возможности управляющих систем, сложившихся в человечестве, и создает для него серьезные системные опасности.

Конечно, это ни в коем случае не означает, что человечеству предстоит вновь пройти через ужас, подобный религиозным войнам Средневековья. Более того: второй “кризис Гутенберга” в принципе не может быть копией первого просто потому, что история не повторяется или повторяется всякий раз по-новому.

Однако мы должны понимать, что многие из болезненных проблем сегодняш­него человечества являются проявлениями общего явления: непри­способ­ленности управляющих систем к новому, уже второму информа­ционному и коммуникативному скачку. Связанный с этим кризис носит всеобъемлющий, системный характер и требует не только осторожности и терпения, но и удесятерения усилий в поисках выхода — просто потому, что цена возможной неудачи нам в общих чертах уже известна.

Миссия России:

решение глобальных проблем как своих внутренних

 

Сегодняшняя Россия находится в глубочайшем кризисе. Национальная катастрофа, начавшаяся распадом СССР, продолжается. Само понятие России не определено, ее население продолжает вымирать и не демонст­рирует сколь-нибудь заметных признаков самоорганизации; эффективность же госуправления при этом заметно снижается.

Освоение российских ресурсов как “мировым сообществом”, так и самими российскими капиталами носит выраженный “трофейный” характер и просто не предусматривает последующего воспроизводства российской экономики. Политика развитых стран в отношении наследства СССР на территории России напоминает дележ шкуры оглушенного медведя, который в ходе этого процесса велеречиво и вдумчиво рассуждает о своей роли в мировой истории и организации своего конструктивного и взаимовыгодного взаимодействия с группами охотников и мародеров.

Казалось бы, в этих условиях всякое рассуждение о глобальной миссии России должно рассматриваться в качестве проявления глубокой неадекват­ности. Однако вызванное этими вроде бы логичными соображениями пренеб­ре­жение Россией, характерное для российских либеральных фундамен­талистов уже во второй половине 90-х годов, не встретило понимания у эффективных представителей ни одной из трех (а сейчас уже, по-видимому, четырех) цивилизаций, развертывающих свою экспансию в современном человечестве.

Причиной этого является не инерция сознания, но сочетание очевидной слабости России с ее контролем за целой группой уникальных и критически важных в современных условиях ресурсов (территория для евроазиатского транзита, уникальные природные ресурсы Сибири и Дальнего Востока, навыки создания новых технологий), делающее ее ключевым объектом практически всех цивилизационных экспансий. И это, напомним, помимо тривиальной географической близости к очагам последних!

Таким образом, главная непосредственная проблема современного человечества — столкновение цивилизаций, которое из теоретических и философских построений Тойнби переросло в ключевой вопрос практической политики, — на ближайшие, как минимум, полтора десятилетия делает Россию важнейшим регионом в мире. Ибо судьба человечества будет определяться в конкуренции цивилизаций, которая примет форму непосредственного прямого столкновения (причем всеобщего, “всех со всеми”) именно на территории России, по вопросам, связанным с контролем за ее ресурсами.

Наша страна уже становится межцивилизационным “полем боя” — первыми признаками этого являются неуклюжие попытки лавирования между расходящимися европейскими и американскими интересами, противостояние международному исламскому терроризму, столкновение интересов США и Китая по поводу восточносибирского нефтепровода.

И российское общество, каким бы слабым и разложившимся оно ни было, вновь становится одним из ключевых факторов развития человечества, ибо цивилизационное столкновение будет осуществляться не просто “на его территории”, но внутри него самого.

Мы сможем влиять на развитие человечества не в силу своей мощи, как 15 лет назад, но, напротив, в силу своей слабости, так как полем решения глобальных проблем человечества станет наш дом, наша территория. Мы не просто окажемся “ближе всех” к месту, где будут решаться эти проблемы, но и будем знать его наилучшим образом .

Цена этого “могущества от слабости” — жизнь, ибо любая, даже тактическая, ошибка может стать смертельной. В операциональном плане перед российским обществом стоит задача гармонизации интересов и балансирования усилий различных цивилизаций, осуществляющих экспансию на нашу территорию.

Таким образом, внутренняя российская политика в ближайшее время будет инструментом решения не просто международных, но глобальных проблем, — и мы опять окажемся в этом отношении зеркальным подобием США (с той существенной разницей, что они являются преимущественно субъектом, а мы — преимущественно объектом глобальной политики).

В силу этого миссия России ни при каких обстоятельствах не может являться внешней; вектор развития нашего общества направлен внутрь, а не наружу. Единственная оформленная идея, связанная с поиском места нашего общества в развитии человечества — “либеральный империализм” — сводится, по сути дела, к попытке превращения России в “региональную державу” на основе реализации на территории СНГ (и ни в коем случае не Прибалтики!) глубоко чуждых как ей, так и ее соседям американских интересов. Она обречена на неудачу не только в силу противоположности интересов России и США по целому ряду вопросов, не только в силу неизбежного столкновения на том же пространстве с конкурирующими европейскими интересами, но и из-за элементарной слабости России.