Наш Современник, 2003 № 09 - [5]

Во времена крепостного права русские люди верили в царя и Отечество. Не жалея живота бились с иноземным врагом и побеждали. А сейчас — никакой уверенности в будущем, агрессивность и злость захватили общество. В наше смутное время идут споры об Октябрьской революции. Жалеют царя и прогнившую систему, отвлекая внимание общества от настоящего и будущего. Гнилье царской России доказал уже Порт-Артур, 1905 год, да и 1914 год тоже. Она была лапотная, неграмотная, во многом отсталая, — несмотря на экономический рост в начале века. Шло время.… В спорные и сложные предвоенные годы была ударными темпами осуществлена индустриализация, что позволило нам встретить сильного врага и победить его. В 1949 году американцы не решились напасть на нас, помнили историю — поднявшие меч на Русь погибают. Бряцающие атомной бомбой одумались, увидев у нас оружие возмездия. Однако через 40 лет, после периода “застоя”, ставрополец с отметиной на лбу решил все перестроить, самоокупаемостью и самофинансированием всего и вся, включая рождение ребенка и фундаментальную науку, поставить крест на стране. Он внедрил кооперативы, которые, как кровососы, облепили крупные предприятия. Был подготовлен развал СССР. Начатый бедлам довершил беспалый уралец со товарищи. Народ прочувствовал это через “МММ”, приватизацию, пропажу вкладов. Результат: производство упало в 5 раз, большинство предприятий вообще развалилось, основные фонды изношены на 60—80%, природные богатства присвоены небольшой кучкой лиц.

Сейчас, в год выборов, идет перекрашивание тех лиц и сил, которые приложили руку к доведению России до нынешнего состояния: “Демократическая Россия” Гайдара, СПС, “Единая Россия” — партия власти. А ситуация везде подходит к чрезвычайной, и самым популярным становится МЧС России: пожары, взрывы, наводнения, техногенные катастрофы. 80% населения еле сводят концы с концами, 40 млн человек живут за чертой бедности, 4 млн бомжей, около 4 млн наркоманов, более 4 млн брошенных детей, средний уровень жизни упал почти в 3 раза. Такого не было ни после революции, ни после войны. Так что же сейчас? Все направлено к тому, чтобы осталось не более 50 — 60 млн русских граждан. Как подсчитали демографы, это происходит, когда рождаемость ниже смертности в 2,5 и более раза, к 2050 году нас и будет примерно 50 млн. Это что, социальный заказ? Проведены такие реформы, которые позволили вычерпать наши богатства, отправить за границу более 200 млрд долларов, участвующих там в развитии экономики Запада. Наши нувориши так стремительно обогатились, как нигде и никогда в мире. Но ничто не появляется из воздуха: если один приобрел миллиарды, то они отобраны у тысяч и тысяч других — честно живущих и работающих. В результате разгрома промышленности бюджет России составляет где-то 3% от бюджета США, он меньше бюджета города Нью-Йорка. Вот поистине: “Раздашь ворохами, не соберешь крохами”.

После прошедшей зимы, когда мерзло почти полстраны, занялись реформой ЖКХ. В ней намерены участвовать “Газпром” — детище Черномырдина, и РАО ЕЭС во главе с Чубайсом. В телепередаче “Зеркало” (15 февраля с. г.) Сванидзе, Козак, тюменский Собянин, Сысуев так прямо и заявили, что государство уйдет от огромных затрат на ЖКХ, перекинув все на местное самоуправление, а конкретнее — на жильцов, под девизом: “Жилец — заказчик услуг!” Чубайс в телепередаче “Времена” Познера (13 апреля) “уточнил”, что реформу надо начинать с дома, улицы, создавая товарищества по принципу: “вам надо, это ваши проблемы — вы и раскошеливайтесь”. Надо, чтобы все затраты несло население. Лихо! Неудивительно, что там, где правит Чубайс, всегда холодно и тошно. Президент в начале года заявил, что в последнее время приняли законы, требующие затрат в 6 триллионов рублей. Дал установку: нам это не под силу, не надо брать невыполнимых обязательств, и до 2005 года пересмотреть около 200 законов, чтобы исключить эти затраты.

Для народа одинаково ненавистны губители: что с челкой, что с родинкой, что беспалые, что рыжие.… Не пора ли дружно дать отставку губителям?

 

Н. Баранов,

г. Тула

 

 

Мысли о катынском кладбище

 

Шел 1944 год. Путь хирургического полевого подвижного госпиталя, в котором служили мои родители, пролегал по только что освобожденным от немецкой оккупации населенным пунктам северо-запада страны. Впрочем, населения в них практически не было: кто убит, кто угнан, кто разбежался в леса, подальше от ада боевых действий, и лишь после освобождения возвращался в разоренные жилища, а иные успели вовремя эвакуироваться в глубь страны. Я, мальчишка, помогал скручивать выстиранные автоклавированные бинты, колол дрова на кухне, вытряхивал соломенные матрацы, но хватало времени и на обследование окрестностей госпиталя. Где-то на Псковщине я набрел на немецкое кладбище. Фашисты часто хоронили своих солдат в скверах, на площадях захваченных ими российских городов, предвкушая, видимо, установить здесь впоследствии памятники. Правильные ряды белых березовых крестов с дощечкой, на которой готическим шрифтом выведены фамилии и даты.… Вдруг я наткнулся на четыре могилы, которые немцы в спешке отступления не успели зарыть. На дне их лежали без гробов голые трупы, серые, будто обтянутые перчаточной резиной, во многих местах перебинтованные. Березовые кресты валялись рядом. Я был потрясен, увидев на прибитой к кресту дощечке под фашистским орлом написанные по-русски русские фамилии, имена и заключение: “Погиб в борьбе с большевиками”. Что заставило этих юношей воевать со своим народом? Может, они, пленные, не выдержали лагерной жизни? Или это дети бывших владельцев поместий, дворцов, заводов? Бывшие белогвардейцы, которые пришли с немцами устанавливать на нашей земле “новый порядок”? Все равно они были в моем понимании предателями, раз выступили против своего народа на стороне врага. Но я был ребенком, и меня охватило не чувство ненависти, но жалость к убитому русскому.